Сибирские Огни № 003 - 1990

«Друг мой! Я очень и очень болен...» Помоечная жижа собственных «пережи­ ваний» протекает сквозь пальцы героини текстов Татьяны Щербины, тогда она хва­ тается за что-то устойчивое, культурное, экзотическое. И в текстах появляются и по­ минаются — Рамзее, Сократ, ЦК, Колумб, Кремль, мусс и безе, Сочи, фернамбук, Камасутра, Мона Лиза, Гомер, Крит, Калипсо, Пуш­ кин, Есенин, Блок, Заратустра, Парки, Зо­ лушка, Бродский, Брук, Москва, гвайаба и прочее. Среди прочего поминаются Любовь и Поэ­ зия: ЭРОС поэзис Дурь семейства конопляного, запах роз и «Jal ose», вкус кумыса полупьяного, нежных мусса и безе — в мире нет такой инъекции, нет такого и шприца,— так сказала б я на лекции с идиомою лица... (. . . . Теперь мне в пору зарыдать и солью слез эйякулировать: любовь — есть повод только дать, поэзия — артикулировать. Глубина несчастья лирической героини страшна. Смесь манерности и вульгарности не могут даже прикрыть полную выжжен- ность и загаженность души. Бормотание ее, кривляние вроде бы напоминают нам о том, что героиня жива. Увы, это обман. Она — зомби, биоробот, бессознательно исполняю­ щий заложенную программу. Не ведающий, что творит... И еще четыре строки на прощание с тек­ стами Татьяны Щербины: Приятель мой, мутант неотверделый, безумный мой собрат неукротимый! У рвоты и поноса есть пределы, и вот они. Да вот они, родимый. Увы, пределов нет, как покажет дальней­ шее цитирование текстов других авторов. Сейчас терпеливый читатель и скажет: а по­ чему я должен вникать в чью-то рвоту и чей-то понос? А я ему и отвечу: да потому, приятель мой, что именно это самое нам теперь преподносят как русскую (и не дай Бог в этом усомниться!) поэзию. Н у с рели­ гией понятно, тут могут сказаться неперева­ ренные уроки «талантливейшего поэта на­ шей эпохи», который полагал себя способ­ ным ухватить Бога за бороду. А вот откуда такая неприязнь, ненависть к Москве? Вот, предварив свои строчки Пушкинским — «Москва! Как много в этом звуке...», Владимир Френкель пишет: Живости тебе не занимать, Ты по-русски шпаришь преисправно, Пусть и ни бельмеса не понять, Что ж, косноязычие державно... Невидаль какая — Третий Рим! Выдумать могла бы поумнее. Что, Москва, пред именем твоим Русскому — да все твои затеи?.. Ты пуста, Москва, как барабан, На Садовых нету садоводства, Вперемешку правда и обман, Смех и горечь, русское юродство... Или еще такое из того же «Московского триптиха» Владимира Френкеля: Полно кичиться Иваном Великим, Полно искать родства, Я на твои большеглазые лики Не загляжусь, Москва. Несуществующий звон доселе Не затихает твой. Что померещилось там, в метели, В небе, над головой? Польские кони, иль Самозванец, Плаха, блеск топора, Иль бородатый лихач и танец Снега вокруг костра?.. Вы, наверное, думаете: ординарные, серенькие стихи с претензией на суждение о Москве, русском... Отнюдь. Алексей Ивлев во вступительной статье к публикации этих стихов пишет: «Обстоятельства привели к тому, что русский поэт Владимир Зямович Френкель в декабре 1987 года покинул ро­ дину, покинул Ригу и любимый свой Ленин­ град, быть может, навсегда... Володя при­ творяться не счел нужным. Он вел себя, как солдат. Он остался верен присяге на войне человеческого с нечеловеческим. Да-да, гос­ пода, у нас идет война, она тотальна, ибо охватывает все области деятельности и, как на всякой войне, здесь есть свои победители и побежденные, герои и негерои. В. Френ­ кель для всех, кому чуждо нечеловеческое, •— невосполним. Независимо от убеждений, национальности и отношений с Богом». Бедная русская поэзия! Даже таких се­ реньких стихов и то восполнить нечем! Но вернемся к Москве. Что же мерещится «в этом звуке» другим авторам? Герой текстов Сергея Морейно задается вопросом: Что Москва? и кто в ней сегодня княжит? И сам себе категорическим образом отве­ чает: Белый попка с розовым хохолком... Что же взять, если так? Каков поп, таков и приход. А следовательно, «ударим» по белокаменной, а заодно и по всему ее на­ родонаселению! МОСКВА Вагон подходит к станции, Вворачивая сверла. И инструментик шанцевый Подкатывает к горлу. (........................................... Платформы вслед таращатся, И гостьею непрошеной Москва-подлюка тащится Зеленой скоморошиной. МЯСНИЦКИЕ ВОРОТА (.................................................. ) Ум отцов и совесть дедов на бульваре у прудов застывает грибоедов в перекрестье проводов