Сибирские Огни № 003 - 1990

над мертвыми телами, поплясать на костях, а у живых — побольнее поковыряться в ра­ нах, присолить их, червячка запустить в них да и выставить всему равнодушному миру иа посмеяние! (Даром ли в городах и горо­ дишках России с двадцатых-тридцатых го­ дов танцуют, развлекаются, катаются люди «а «чертовом колесе» там, где были погре­ бены их предки...). Почему? Кто составляет эти рьяные тол­ пы? Можно ответить и так: болезнетворные микробы всегда есть на человеке и в чело­ веке. Здоров и силен человек — они ему не опасны. А стоит изработаться, запустить душу и тело — тут-то микроб и берет свое, множится дьявольски, ввергает человека в болезни. И что на него пенять? Микроб — на то и микроб. Сам человек виноват, что создал условия, при которых он множится и наглеет... Нет, и это начало не получилось. Тогда начал я вспоминать детство своих сыновей, писать о том, что у детишек часто возникает неодолимое желание пририсовать Джоконде усики, а Пушкину — рожки. Озорство от неуверенности своей и страха перед совершенством, из желания приле­ питься к вечному, оставить свою частичку, частичку себя на вечном. Показать себя... Ради красного словца — не жаль ни матери, ни отца... Эта пословица и загубила всю страницу. Во-первых, слово «красный». Ци­ тируемые мной авторы могут обидеться, если сочтут, что я этим словом обозначаю идеологические свойства их стихотворений. Красный Октябрь... Красная Армия... Во- вторых, «красный» — это еще и «красивый», а уж чего-чего, но красивого в стихах, кото­ рые вы прочтете «иже, «е найти. По край­ ней мере — я не смог отыскать, хотя и ста­ рался. Из этих размышлений чуть было не родилось название всех моих заметок — РАДИ ГРЯЗНОГО СЛОВЦА... — но я его отбросил, сильно оно противоречит современному тону и стилю, а также «плю­ рализму мнений»: «Ты говоришь свое крас­ ное словцо, а я свое — грязное. Ты молишь­ ся у иконы, а я на нее плюю. Читай, дядя, газеты — плююрализм на дворе!» Так и не получилось у меня вступление. Потому приступим сразу к текстам. Взяты они из советской периодики (журналы «Ра­ дуга», Таллинн; «Родник», Рига) и приво­ дятся с сохранением всех особенностей ав­ торского насилия над «великим и могучим». Не хочу сказать, что вся русскоязычная поэзия в данных журналах такова, есть и настоящая поэзия, но... Слова из песни не выкинешь. Итак, Татьяна Щ е р б и н а К ТЫСЯЧЕЛЕТИЮ КРЕЩЕНИЯ РУСИ Я с пишущей машинкой как с гуслями Боян. Из ЭИ в зеркальный ЦБ как папа в Ватикан летит аэроплан, и вот что грустно арс лонга — вита бревис, и на Курский ползет троллейбус, а зеркальный ИЭ показывает нам свой джаз и блюз, и ты в нем отражаешься, мой русский, мой язычок-эксгибиционист егект-е)ест — солист, великий житель рта, любовник губ, захватчик ротозеев, аэроплан вернулся к нам сюда, и в сердце родины пустил стрелу Эрота (не то что арс повынуть из музеев — ее извлечь не могут полк плюс рота). Мой принтер, цитра, в штате безэтажном, ночном и летнем, вита кратче йота, и с кем-то в сочетанье эрмитажном брожу по штату, где живут не строки, я только то, что я считаю важным, Курехин, Виноградов и Сорокин. Им родина отдаться не спешит, иммунодефицит ее страшит. А у земли во рту два языка, сменяя звук древес на хэви-метал, приперли в Ватикане старика взрывной волной, а он о том не ведал. Такие вариации на тему Тысячелетия Крещения Руси... Теперь часто телевидение показывает страшные кадры кинохроники — мощный взрыв рушит Храм Христа Спасителя, этот великий памятник подвигу русского народа в Отечественной войне 1812 года. Подобные акции — раньше или позже — были прове­ дены по всему лику Отечества... Мучитель­ ное эхо этих взрывов, дикий бурьян на свя­ тых местах, дьявольский туман, бредово восходящий из недр бассейна на месте Хра­ ма Христа Спасителя, воровство и изувер­ ская ложь «воинствующих безбожников» —• не все ли это сказалось на стихах Татьяны Щербины? Не вся ли эта пакость вместо святыни в сердце ее лирической героини? Как же надо поломать душу, измытарить ее, чтобы не чувствовала она своей истории, своего родного... Злит героиню непоколеби­ мость святынь, глубокая мудрость Библии, что-то пытаются выговорить ее губы, и ге­ роиня, мучительно кривясь, корчась, сама холодея от кощунства, слышит уже и не свой голос, а только то, что семидесятилет­ няя хула вылепила из ее жизни, из ее судь­ бы: видала за окном пейзажики помоек строек демонстраций, а в спальню к непорочной Машеньке Иосиф приходил - - - Всё выжжено. «Аве Мария», «Сикстинская Мадонна», «Страсти по Матфею», «Явление Христа народу», «Пророк», «Молитва»... Свято место пусто не бывает... Опустошенное и поруганное, оно заселя­ ется дикостью, злобой и бредом. Никогда не забуду смутные фрески в соборе Вологодского кремля, какими видел их в конце шестидесятых. Лики святых — всех! — были выщерблены пулями. Чья-то рука старательно стреляла в глаза. Нет во мне святого, так пусть же не будет его ни­ где и ни для кого! (С. Гейченко напоми­ нает нам в «Правде»: «...фашисты замини­ ровали даже могилу поэта, и лишь стреми­ тельный натиск наших войск не дал им привести свой злодейский замысел в испол­ нение. Добавлю: они упражнялись в стрель­ бе по иконам, под которыми в свое время лежал убитый Пушкин...») Тщетное дело! Стреляющий в святыни — стреляет в самого себя, еще и еще умертвляя свою мертвую душу. 6 Сибирские огни № 3