Сибирские Огни № 003 - 1990

нажей В. Пикуля. Взять хотя бы линию лейтенанта Артемьева из романа «Моон­ зунд»: в ней воплотились светлая романти­ ка, грустный лиризм души, истинно русское жизнелюбие, вера в высокий гуманистиче­ ский идеал. Автор создал социально емкий, выразительный портрет русского военного интеллигента революционной поры. Под не­ сомненным влиянием эпопеи «Емельян Пу­ гачев» написан и роман «Фаворит». Основным источником для обоих романов стали документы «высшей пробы», то есть такие, достоверность которых не подлежит сомнению. Отмечая определенные заслуги Екатерины II, князя Потемкина перед Рос­ сией, В. Шишков и В. Пикуль предельно историчны: главным действующим лицом истории у них показаны народные массы. Писатели оценивают деяния предков по их вкладу в общее национально-государствен­ ное дело, исповедуют единую концепцию исторических реалий, связанных с жизнью России XVIII столетия. Скажем, исключи­ тельно ярко, живописно высвечена фигура многоопытного, хитроумного царедворца — князя Потемкина. Он не просто распутник, пьяница, гуляка, любитель подебоширить и запустить руку в государственный карман, как это закрепилось в нашей историографии, но и пламенный патриот своей Отчизны, стратег, дипломат, вовсе не подсиживающий Суворова и жаждущий присвоить его лав­ ры, как традиционно пишут историки. Сла­ ва богу, славы в России на всех героев хва­ тало во все времена!.. И В. Шишков, и В. Пикуль показали Потемкина подлинным служителем Отечества. В романе «Фаворит» убедительно опро­ вергнут досужий миф о так называемых «потемкинских деревнях». Никаких «потем­ кинских деревень», собственно, и не было в действительности,— это злая выдумка бур­ жуазных историков, вознамерившихся обол­ гать русскую историю. Одна читательница справедливо возмутилась: «Всю жизнь меня мучил вопрос, как ухитрился Потемкин «на­ рисовать» деревни по пути следования Ека­ терины, и какой надо быть дурой, чтобы этого не заметить. Сейчас меня мучает дру­ гое: кто и зачем так беспардонно «кормил» нас такой «липой», распространив злонаме­ ренную фальсификацию...» В. Пикуль тяготеет к хроникальному прин­ ципу художественного изображения. Все его романы можно выстроить в единый компо­ зиционный ряд — хроники жизни России от XVII до начала XX вв. «Обычно меня тянет хронология,— говорит автор,— Она, по су­ ществу, является моим планом. Я лучше пойду на ухудшение композиции, но сохра­ ню точность исторической фактуры. ...Как совместить историю с литературой без ущерба? Не знаю, вопрос очень сложный. Но все-таки считаю: важней быть точным в истории, где-то даже поступившись своими писательскими интересами. ^...Исторический роман — это какой-то особый род литерату­ ры здесь возможны разные подходы к ма­ териалу. Я, например, являюсь сторонником метода В. Шишкова в его «Емельяне Пуга­ чеве». Немножко рыхловато, даже порой тяже­ ловесно, но зато точно, последовательно и очень широко» («Студенческий меридиан», Обращение писателя к истории в форме политической хроники представляется инте­ ресным и плодотворным. Этот жанр вы­ звал объективную необходимость использо­ вать элементы публицистики. Авторские комментарии, отступления, разъяснения усиливают эмоциональный заряд, эстетиче­ ское воздействие. «Битва железных канцле­ ров» определена писателем романом «сугубо политическим. Без прикрас. Без вымысла. Без лирики». Автор может решительно пре­ рвать сюжетное действие и «поговорить» с читателем. Вот одно из таких «обращений» в романе «Моонзунд»: «Читатель! Если ты не щедр на радости жизни и тебя не волну­ ет гневное кипение моря, если твоя хата с краю и остальное ничто уже тебя не касает­ ся, если ты никогда не совершал диких без­ умств в любви и тихо, никому глаз не мозо­ ля, укрываешься в кооперативной квартирке от уплаты алиментов, если тебе, как ты не раз заявлял, «все уже надоело» и ты не хо­ дишь в кино смотреть военные фильмы, ес­ ли закаты отполыхали над твоим сердцем, сморщенным в скупости чувств,— тогда я заявляю тебе сразу: — Оставь эту книгу! Можешь не читать ее дальше... В самом деле, стоит ли тебе на­ прасно мучиться? Возьми с полки справоч­ ник, раскрой его на букве М, отыщи слово «Моонзунд», и там, из десяти скупых стро­ чек, ты вкратце узнаешь все, что поведано мною на последних страницах». Что же вызвало столь категоричный тон? Материал «Моонзунда». Героизм и патри­ отизм моряков русского флота, которые шли на смерть, защищая Советскую власть. Публицистичность — новое качество сов­ ременного исторического романа. Не следу­ ет, однако, смешивать родственные, но не идентичные понятия: публицистику как вид литературы и публицистичность — органи­ чески присущий писателю характер мышле­ ния. Публицистичность усиливает идейно­ эмоциональное воздействие произведения на читателя. Жанровый синтез свидетельст­ вует о новых выразительных возможностях исторического романа. Романы В. Пикуля включают эпизоды трагические и героические. Повествование окрашено иронией и юмором. Это способст­ вует яркому, контрастному изображению сложной, противоречивой действительности. Усложнение жанра выводит его за рамки традиционной приключенческой тематики. При этом писатель увлекательно выстраи­ вает сюжет и сам увлечен, ему одинаково доступны лирика и драматизм. Стилевой диапазон исторической прозы В. Пикуля очень широк: со строго реали­ стическими картинами соседствуют роман­ тические, возвышенные. Сатирические зари­ совки обычно адресуются сильным мира се­ го: кайзеру Германии Вильгельму («Моон­ зунд»), императрице Анне Иоанновне, Би­ рону, Остерману, Андрею Ушакову («Слово и дело»), прусскому канцлеру Бисмарку («Битва железных канцлеров») и т. д. Са­ тирическое и драматическое часто взаимо­ действуют. Так, в одной из глав «Моонзун­ да» показана гибель женщин и детей при наступлении немцев. В следующей главе с едким сарказмом обрисован «военный» быт кайзера Вильгельма: он и его многочислен­ ная свита объедаются майонезом, кексами, лососиной и мороженым. «Голод коснулся