Сибирские Огни № 003 - 1990

дарства! На чью мельницу воду льешь?!» «Дак нету овечек-то, где же я шерсти возьму? — взрыдает какая-нибудь многодетная вдова.— И куриц нету, а бумажка пришла — сто двадцать яичек сдать... Где же их взять-то? Самой, что ли, нестись?..» «Ах, еще и шуточки? Еще и издеваться над Советской властью?» — округлит агент свои глаза- свинчатки, и такой злой влагой они нальются, будто в них наплевал кто. Летит времечко, уже и пожилые люди помаленьку стали забы­ вать, что было в те годы. Например, всякий ли из деревенских стари­ ков нынче до точности сможет назвать, какие налагались на колхоз­ ную семью налоги? Наверное, в разных местах они были неодинаковые. В нашей же деревне Ключи (недавно мы с матерью долго сидели и вспоминали, подсчитывали) налоги были примерно такие. Если во дворе имелась корова, то за год нужно было «сдать в государство» от трехсот до четырехсот (в зависимости от жирности) литров молока. Удои же при тогдашних кормах, как правило, не превышали шести — восьми литров в сутки. Корова доится только месяцев восемь в году (зимой она молока не дает), поэтому нетрудно подсчитать, что же остава­ лось семье? Держать эту скотинку было просто-напросто невыгодно: попробуй-ка тайком от начальства, ночами накосить ей на зиму се­ на где-нибудь на заброшенных покосах-неудобицах ради тех капель молока, которое оставалось тебе! А порядок был такой: пока с госу­ дарством не рассчитался, есть молоко от собственной коровы не смей. Не с тех ли времен пошла гулять по свету поговорка: обдира­ ют, мол, как дойную корову. Но с этим хоть было все ясно: что имеешь, как говорится,— от­ дай и не греши. А дело доходило и до такой дикости: отдай то, чего не имеешь. Например, в нашей деревне существовал налог на кури­ ные яйца: с каждого подворья взималось сто двадцать штук яиц, не­ зависимо от того, держат ли хозяева кур. Свинью, бычка или овечку никто не имел права забивать у себя дома, дабы не смог утаить, припрятать шкуру. Скотинку обязатель­ но нужно было вести на бойню, и там «в пользу государства» отби­ ралась шкура или овчина, а за одним и добрая часть мяса... Сейчас нас, переживших войну, иногда спрашивают: как народ это все терпел, неужели безмолвствовал? Думаю, не безмолвствовал, нет. Никогда в моем русском народе не было тупой рабской покорно­ сти, и если уж не оставалось других способов борьбы с произволом (сперва «начальство», дравшее с людей три шкуры, прикрывалось «законами военного времени», потом — «трудностями послевоенной разрухи» и т. д.), если уж извечное многотерпение, совестливость и сострадание к ближним, на чем порою умело играли чиновники и бюрократы, не позволяли выступить в открытую против насиля и произвола, то это вовсе еще не значит, что был попран свободолюби­ вый народный дух, что была совсем затоптана «искра сокрытая». Все помыслы и чаяния до поры до времени, как в зеркале, отра­ жались в устном народном творчестве, фольклоре. Собрать бы сей­ час все огромное множество «неофициальных» песен, частушек, по­ словиц и поговорок, анекдотов и бывалыцин той поры,— и сразу бы стало ясно, присуща ли нашим душам «рабская покорность». Вот характерные частушки: Шла корова из колхоза, Слезы капали на нос: — Отрубите хвост под корень, — Не пойду больше в колхоз! Или: Приезжай, товарищ Сталин, Я б козу зарезать мог. Только нет моей козлушки: Отобрали за налог™