Сибирские Огни № 002 - 1990

Но жить в городе ему не нравится: многолюдство, шум, дым, начальников всяких полно. «А в тайге живешь — сам себе хозяин,— все так же мечтательно-вспоминательно говорил Кеша.— И бросил бы эту обрубку к аллаху, да вроде привык уже. Да и начальник цеха каждый раз уговаривает — работать некому. И правда, думаю, кому-то ж надо и здесь...» Кроме того, есть у Кеши еще один «якорь», который крепко держит его в городе. Завел он себе шалаву, как он выразился. «Все думал — хорошо бы с девушкой какой познакомиться. С такой, чтоб помечтать можно было... А подвернулась эта рыжая...» Живет он у «шалавы» в ее комнате, в семейном общежитии. «На днях она мне заявила, что беременная. Родить, говорит, хочу, хватит небо коптить... Куда ее теперь бросишь?..— задумчиво спрашивает Кеша.— Теперь все, теперь я сына хочу!» Костя не знал, верить или не верить рассказам Кеши о драках, погонях, воровстве кури прочих приключениях, но было, несомнен­ но, что-то отчаянное в облике бригадира. Невысокого роста, с виду щуплый, Кеша необычайно проворен, заводной, и в работе — зверь. Для него не сущестует несподручных дел, нет, он решительно берется за любую работу, и та, что называется, горит у него в руках. Нравилось Косте и то, что Кеша равнодушен к вещам, к барах­ лу, комфорту. «Есть у меня два костюма,— обмолвился он однажды, — а больше мне ничего не надо...» Любил потолковать о новостях науки, о политике, и уж совсем растрогало Костю то, что Кеша «уважает» Есенина, многое помнит наизусть. Ну а «Угрюм-реку» Шишкова готов читать и перечиты­ вать. «Вот мужики там выведены,— говорит,— прямо живехонькие, из таежной жизни взятые!..» Не все, конечно, устраивало Костю в Кеше-бригадире. Морщил­ ся он, слушая рассказы о том, сколько и с кем выпито в прошлые выходные; коробила и чрезмерная откровенность Кеши: тот мог, например, громогласно сообщить, сколько раз прошлой ночью обнимал свою «шалаву»... И все же Костя был благодарен бригадиру — именно Кеша помог ему в первые, самые трудные, дни работы в цехе. «Умей, слышь, расслабляться...— доверительно сказал он Косте, присматри­ ваясь к его работе. — Вот ты «вылизал» одну отливку, придал ей товарный вид и, пока не взялся за другую, расслабься на момент. Весь! Присядь где-нибудь, и руки пусть как плети висят. Это великое дело!... Я где-то читал про негра, рекордсмена мира на стометровке. Журналисты спрашивают его тренера, в чем, мол, секрет такой небывалой скорости. А тот им, дескать, никакого секрета. Просто Джимми, как никто, умеет расслабляться. Во! — поднял палец Кеша.— Умеет расслабляться. А ты, я заметил, все время в напря­ жении. Так, браток, нельзя, так ты долго не выдюжишь...» И как же этот совет помог Косте!.. Распрощавшись со своей общежитской комнатой, с Гришкой- трактористом, который все еще разучивал на баяне полонез Огин- ского,— распрощавшись с тихим славным Колей Гребцовым, кото­ рый по-прежнему считал себя ни павой, ни вороной и очень страдал от этого,— не без грусти распрощавшись с ними, Костя оставил общежитие и поселился у Дарьи Глебовны. Это был район старого дореволюционного города, район двух­ этажных деревянных домов, с резными наличниками, с деревян­ ными кружевами по карнизам, с жестяными фигурными водостока­ ми. Во дворе громоздились разномастные сараи, в которых храни­ лись дрова и уголь, под сараями таились погреба с картошкой и разными соленьями.