Сибирские Огни № 002 - 1990

Помогать!.. Помогать!..» Теперь Косте казалось, что в этих словах Павлик выразил всю мудрость жизни, ее назначение и смысл. Именно так — жить вместе со всеми, жить для других, помогать близким и дальним, оставить в людских душах добрый след — вот в чем твое и назначение, и бессмертие. Нелегко было ему оправиться от потрясения, связанного со смертью брата, от тягостных раздумий о жизни и смерти, прийти к более или менее светлому выводу в плане философском. Но куда более трудно было решить, как практически-то жить дальше?.. Чем он, Костя, к примеру, сможет помочь осиротевшей семье брата, если сам не вылезает из долгов?.. Как на деле он может всего себя отдать людям, если конкретная работа ему осточертела?.. Как, наконец, может он возродить Майю, если она этого не хочет?.. Впрочем, именно в эти нелегкие для него, смутные дни пришло письмо от Майи. Как ни в чем не бывало она рассказывала, что учится быть поварихой на полевом стане, купается вместе с дикими утками в озере, мечтает покататься верхом на лошади, скучает по нему, по Косте... «Меня еще много нужно воспитывать...» — особенно эта фраза в письме тронула Костю. Стало быть... Стало быть, она простила ему «гулящую»!.. И даже скучает по нему... Не долго думая, он решил в ближайшие же выходные ехать к Майе. Его не остановило даже то, что с планом у него был завал и ведущий конструктор Реховский прозрачно намекал, мол, надо бы поработать в выходные... ГЛАВА 23 Почти всю ночь с пятницы на субботу Костя Топорков ехал на поезде. Остаток ночи скоротал в крохотном станционном вокзаль- чике на жестком эмпээсовском диване; на рассвете, изловив попутку, добрался до села Озерки, а уж от его околицы пошагал пешком. Было прохладное свежее утро, вставало солнце; впереди, до самого горизонта, простиралась ровная, с березовыми колками, степь. Костя шагал по пустынной, поросшей травой-муравой дороге в намокших ботинках, в легком светлом плаще, и позади него, на сверкавшей от росы траве, оставался темный след. Костя просто шел и просто дышал свежим полевым воздухом, отдавался без­ думному созерцанию раннего утра. Но вот около озера, что синело в обрамлении зеленых камышей, показался полевой стан — бревенчатый дом под ребристым шифером, а возле него вагончики, сарай, длинный ряд столов под навесом. Майю он увидел кухарничающей в зеленом вагончике. Некото­ рое время смотрел на нее, на ее ловкие движения,— сколь сноро­ висто орудует она с поварешкой, что-то замешивая в кастрюле, что-то взбивая, что-то подсыпая. И как мило сидит на ней передничек и повязана белая косынка... И какое сосредоточенное лицо. Как разрумянились щеки от жаркой плиты... Почувствовав, видимо, чье-то присутствие, Майя подняла глаза и оторопела, даже сковородник уронила. Однако в следующую же минуту широко улыбнулась, легко спрыгнула со ступенек вагончика и попала прямо в объятия к Косте. Как захмелела голова от такого знакомого запаха волос, вымытых шампунем!.. Майя засыпала его вопросами — откуда свалился?.. Как очутил­ ся здесь в такую рань?.. Но в большом бревенчатом доме уже начинали просыпаться механизаторы, и Майе нужно было кормить их завтраком. Костя пошел на берег озера; солнце уже сияло вовсю, день обещал быть по-летнему ясным, теплым. На мосточках Костя ополос­ нул лицо и руки — какая бодрящая водичка! — и утерся носовым платком. Стоял и смотрел на чаек-крачек, как они носятся с крйка-