Сибирские Огни № 002 - 1990

цев?.. Чем заменить обдирочную машинку и руки рабочего при за­ чистке отливок? Каким образом удалять с них пригоревшую формо­ вочную землю?.. В поисках ответа на эти вопросы он изучал все новое в гидроди­ намике — ведь струей воды под большим давлением можно сбивать формовочную смесь. Он изучал механизм взрыва и способы примене­ ния взрывов в промышленности — ведь отливки можно запирать в бронированную камеру и взрывом удалять литники, заусенцы. Он изучал физику плазмы и устройство плазмотронов — не пламенем ли плазмы оплавлять-испарять те самые заусенцы?.. А может быть, лучом лазера «вылизывать» чугунные махины?.. И Костя погружал­ ся в науку о лазерах... Когда наваливалась усталость и подмывало желание пойти поша­ таться в парке среди отдыхающего люда, он отгонял от себя эти соблазны, говорил себе: «Стыдись. Вспомни того рыжего обрубщи­ ка... Ведь у него, у бедняги, в легких может завестись смертельный силикоз. У него чертово зубило оттрясает мясо от костей...» Здорово подзаряжали, подхлестывали его в этой работе беседы со Славой-журналистом о Юрии Кондратюке. Чем больше Слава углублялся в будущую книгу о великом ученом, тем интереснее было его слушать. И тем отчетливее перед Костей вырисовывался образ подвижника науки. «Он ведь тоже приходил из конторы выжатым, как лимон, — говорил себе Костя в минуту отчаяния, — но ведь на­ ходил же в себе силы! Садился за расчеты звездных траекторий, за чертежи ракет и межпланетных станций!..» Думать о Майе он запре­ тил себе строго-настрого. «Ее больше нет...» — говорил себе. И все же не мог не помнить, что она где-то тут, рядом, и рабо­ тает и живет. Но как живет, чем живет, он не знал; знал только, что с Зарубиным у них, по намекам Лии Татаркиной, разладилось со­ всем. И та же Лия-всезнайка будто бы между прочим сообщила, что Черенцову опять направляют в колхоз на уборочную... Однако и эта новость задела только самый краешек сознания Кости. А тут вскоре пришла эта страшная весть, что брат Павлик ле­ жит при смерти с пораженным позвоночником. Следом от его жены Валентины пришла еще более страшная телеграмма... Костя тут же поехал в Киселевск и увидел брата в гробу. Рыдала Валентина, дико выла мать, свинцово гнулся над гробом, сутулился отец; на ошелом­ ленных, перепуганных, но до конца ничего еще не понявших дочек Павлика невозможно было смотреть... И рвал душу шахтерский ду­ ховой оркестр, и саднило в сердце от речей около могилы, и потря­ сала до основания вся эта трагическая торжественность похорон. И уж вовсе перевернул душу рассказ Валентины о последних днях Пав­ лика... Когда тот лежал пластом в постели не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, то был якобы в полном сознании, хотя говорить уже не мог. Произносил почему-то одно-единственное слово, под­ властное его парализованному языку: «Помогать!.. Помогать!.. По­ могать!..» До самой кончины повторял это слово. Наверное, он знал уже, что умрет. И наверное, столь сильна бы­ ла боль за дочек, которые останутся без отца, что разрушенный, па­ рализованный речевой аппарат сослужил ему последнюю службу и донес этот стон души, эту главную мысль гаснувшего сознания. «По­ могать!.. Помогать!.. Помогать!..» — выкрикивал Павлик точно за­ клинание, точно наказ, мольбу ко всем, кто остается. Наказывал, просил, умолял помогать семье, сироткам и вдове... Но Косте почему-то казалось, что смысл этого слова был шире, что Павлик имел в виду большее... Мол, вообще главное в жизни — чтоб люди помогали друг другу... «В том числе, — думал Костя, — надо помогать тем, кого ударила жизнь, кого изломали. И помогать еще тем, кто тяжким трудом зарабатывает хлеб свой, кто рискует схватить силикоз или ржавый гвоздь в позвоночник...»