Сибирские Огни № 002 - 1990

Князев впервые было почувствовал к се­ бе участие, был вдвойне обижен такими неожиданными советами, Князев получил отпуск и поехал, как обычно, в деревню к родственникам. Пер­ вый же разговор с человеком, «тоже ушиб­ ленным общими вопросами», превратился в шумный скандал. Не разобравшись в том, что говорил ему Князев, пусть сбивчиво, он начал кричать и ругаться: «Ты просто дурак! Чего тебе от меня надо? Дубина». Оказывается, такое случалось с Князе­ вым и ранее. Потому и пришел к нему пред­ седатель, которому и ранее жаловались, точнее — доносили: Князев «пропагандиру­ ет». И председатель не желает ничего по­ нимать, что-то уяснять, в чем-то разбирать­ ся, он делает — что попроще: предупрежда­ ет товарища Князева «казенным сухим го­ лосом». Главка о проблеме свободного вре­ мени, по современным понятиям, антиал­ когольная. Князев по телевизионным де­ лам приехал в областной центр и встретил­ ся в кафе с молодым человеком, у ко­ торого бутылка водки в кармане. Князев не пил и не выносил пьяных. Молодой чело­ век пригласил Князева «принять полста- кашка». Князев отказался и заметил с иро­ нией: «Вот и решена проблема свободного времени». Выпивоха не обратил внимания на иронию и продолжал со спокойной уве­ ренностью булькать водку в свой стакан. Князев предупредил: «Сейчас пойду и заяв­ лю». Кончилось все дракой и милицией. Князева оштрафовали, выпивоху посадили. Тут Князеву нельзя не посочувствовать. Окончательно вывело его из себя «про­ тивное жалостливое участие» приемщицы посылок на почте — он хотел отправить в центр все свои восемь тетрадей записей. Она, подруга жены Князева, стала упра­ шивать его повременить, не посылать, и он «закричал неприлично»: «Дура! Дура ты пучеглазая!.. Что ты сидишь квакаешь?! Что?! Ты хоть слово напишешь правильно?» Это был нервный срыв человека, измучен­ ного непониманием и глупостью. Никто же не имел права препятствовать ему в пере­ сылке своего труда Посыпались взаимные оскорбления, отправка в милицию, обраще­ ние к врачу на предмет установления вме­ няемости. Князев обещал извиниться перед почтовым работником в был отпущен. На­ чальник поинтересовался: что же в тетра­ дях? «Мысли о государстве. Семь лет пи­ сал»,— последовал ответ. Снова проклятое удивление, изумление, и снова Князев стра­ дальчески поморщился. Начальник попро­ сил: «Оставьте мне, я посмотрю». Князев «опять сморщился в каком-то бессильном отчаянии, махнул рукой и ушел». Начальник открыл первую из восьми тетрадей и прочел «Коротко об авторе». Это и для начальника милиции и для чита­ телей, как гром с ясного неба... Князев, че­ ловек и гражданин, писал вполне здраво и умно: «Я оглядывался вокруг себя и ду­ мал: «Сколько всего наворочено! А поряд­ ка нет». Так постепенно я проникся мысля­ ми о государстве. Я с грустью и удивлени­ ем стал понимать, что мы живем каждый всяк по себе— никому нет дела до интере­ сов государства, а если кто кричит об ин­ тересах, тот притворяется. Все равно ему свое дороже, но он хочет выглядеть пере­ довым и тем самым побольше урвать. Я ви­ дел, как разбазаривают государство: каж­ дый старается на своем месте. Чем же оно живет? — продолжал размышлять я. И пришел к такому выводу: — Структурой. Структура государства такова, что даже при нашем минимуме, который мы отдаем, оно еще в состоянии себя укрепить. А что было бы, если бы мы, как муравьи, несли максимум государству! Вы только вдумай­ тесь, никто не ворует, не пьет, не лодырни­ чает — каждый на своем месте кладет свой кирпичик в это грандиозное здание... Когда я вдумался во все это, окинул мысленно наши просторы, у меня захватило дух. «Боже мой,— подумал я,— что мы делаем!..» Несомненно, это уже пубицистика самого автора, и восклицание «Что мы делаем!» стоит рядом с тем, которое прозвучало в «Кляузе»: «Что же с нами происходит!» Рассказ «Мастер» посвящен не менее ак. туальной сегодня задаче — сохранению ху­ дожественных памятников страны. Его глав­ ный герой Семка Рысь, как и Князев в своем деле, ушиблен сохранением обнару­ женной им чудо-церкви, созданной, как выясняется, удивительным мастером XVII века. Обнаружил ее Семка Рысь потому, что он сам редкий мастер-художник и готов отремонтировать запущенную церковь в кратчайший срок сравнительно за дешевую цену, ему только нужны помощники — два- три мужика. С этого момента и начались мытарства Семки по инстанциям. Сначала он поехал в райгородок, где была действующая цер­ ковь, и обратился к батюшке, тот его пос­ лал к митрополиту, который подтвердил: да, церковь в Талице Чебровского района ему известна, и относится она ко второй половине XVII века, но ремонтировать ее церковники не могут, так как в Талице жи­ телей маловато и нет расчета открывать там приход. — Да не надо в ней молиться! — воскли­ цает Семка.— Есть же всякие музеи... А это уже дело государства, и митропо­ лит направляет его в облисполком. Пред­ седателю облисполкома Семка пламенно объяснил, что церковь в Талице — «гор­ дость русского народа»; вызван был слу­ жащий отдела культуры, который увел Семку в свой кабинет и показал ему после розыска в бумагах документ, в котором ска­ зано, что эта церковь «как памятник архи­ тектуры ценности не представляет», что она «более или менее точная копия владими- ровских храмов». Круг замкнулся. Церковь никому не нуж­ на. Сейчас она просто запущена и скоро совсем разрушится, а между тем никто не отрицает ее значимости — и писатель это подчеркивает через восприятие Семки, «неп­ ревзойденного столяра», через человека с «золотыми руками», которые еще не пере­ велись в нашем народе. И тут у В. Шук­ шина получилась маленькая поэма о кра­ соте Талицкой церкви. Мы узнаем, как Сем­ ка, «обеспокоенный красотой и тайной церк­ ви, вглядывается в нее, жаждет по­ нять, как и для чего сделано то или иное в ней, себе объясняет, «зачем этот ка­ менный приклад». Оказывается, он-то и создает «ощущение свободы внутри», как бы раздвигает стены, помещение маленькой церкви кажется просторным. Мы убежда­ емся, что Семка глубоко и досконально по