Сибирские Огни № 001 - 1990

Из года в год ведутся речи о том, что надо поднять престиж новеллистики. Мно­ го и справедливо, наверное, говорили об оплате. И может быть, именно этот вопрос и первичен — в историческом, так сказать, аспекте. Но сегодня, думается, и при самых разумных организационных из­ менениях в работе журналов, издательств и т. д. поднять жанр на иную высоту по­ мешает инерция литературной практики, в которой рассказ — очень часто — не тодько выходит, но и задуман бывает «без претензий». Рассказ — жанр быстрого реагирования, жанр-первопроходец или же — хорошая школа для начинающих. Такие мнения очень прочно вошли в жизнь литературы. И их влияние не ослабевает, сколько ни спорь, сколько ни выдвигай аргументов — что поднять новый «пласт жизни», скорее, задача для романа или очерковой книги; что именно рассказ может и не поспеть, тогда как иной романист (например, Д. Проханов) вполне оперативно и полно­ масштабно откликнется; что учить начи­ нающего: «Начни с рассказа!» — очень по­ хоже на: сравнись сначала с Чеховым, а там, быть может, и до Потапенки до. растешь. Вот и утвердился (по крайней мере в периодике) тип рассказа, для которого «хромота» — жанрообразующий признак. Такой рассказ пишется, когда у автора есть уверенность, что он располагает од. ним слагаемым полноценного произведе­ ния художественной прозы. Дескать, было бы и то, и другое, и третье — разве стал бы я так нерасчетливо все это тратить? Руководствуясь мыслью, что у него в ру­ ках знание описываемого предмета, или острая тема, или ловкий сюжетный ход, новеллист таким образом отдается на волю коварной стихии — литературщины. Сами собой, а в т о м а т и ч е с к и на подмогу столь удачному замыслу (в оценке которо. го автор тоже может ошибаться) являют­ ся лишь избитые сюжетные, стилистические и иные штампы, типа концентрических кру­ гов в композиции произведений Э. Руса, кова и В. Зуева, о которых шла речь вы­ ше, или образ «человека на своем месте» в «Делосе» Н. Сухановой. И тут уж мера таланта автора может проявиться лишь в силе попыток придать дюжинному черты своеобразия. Помнится, в одной из дискуссий о рас­ сказе Виктор Астафьев выражал недоуме. ние: сейчас-де пишут и не рассказы даже, а какие-то этюды, зарисовки. И добавлял, что вообще плохо верит в рассказ объе­ мом менее печатного листа. Вл. Новиков («Октябрь», 1986, № 6 ) утверждал, что многим произведениям сегодня не хватает действия, они описательны. Возражая ему, Юрий Нагибин («Октябрь», 1988, №2) го­ ворит много справедливого, в частности о различии сюжетности и фабульности, о психологизме как неотъемлемой части про­ изведения литературы. Как видим, одному автору кажется, что недостает «кости», другому — что «мяса», а третий диагно. стирует недостаточность общего объема. Различия существенные, но если учесть, что они не спорят об одном конкретном рассказе, а пытаются сделать верный для какого-то множества вывод, то суть пре­ тензий, высказанных каждым, сводится к одному: неполноценность, эта самая «хро­ мота». В «Знамени» (1988, № 6 ) — подборка рассказов Б. Екимова. Содержание перво­ го из них — «Очередь на тот свет» — без особых потерь можно свести к его фабуле- анекдоту: управляющий отделением совхо­ за Чапурин, задумавшись однажды о том, как на его хуторе сживает со свету еще молодых людей пьянство, составляет и вы­ вешивает в конторе список «очередников». Мол, семеро за три года погибли от водки, а вот кто на подходе — читайте. Ствол рассказа почти гол. По ходу вдруг набухнет почка — и рассосется, глубокомысленность окажется ложной. Долгая (треть всего текста) сцена вечер­ них раздумий Чапурина на крыльце дома и его разговора с женой поражает своей обстоятельной, дотошной выписанностыо, из которой никак не рождается ни глуби­ ны, ни тонкости. Ясно, что «сманила» ав­ тора написать рассказ увлекательная ис­ тория со списком, все прочее должно бы­ ло «приложиться». Второй рассказ — «В той стране...» — целиком описателен. К соседке рассказ­ чика в каждый свой отпуск приезжает из города брат. И весь месяц длится россий­ ская буколика, сопровождаемая звуками исполняемых дуэтом старых деревенских песен, обильно цитируемых... Таков же и третий рассказ из этого номера «Знамени» — «Переправа». О многом говорит также то, что исполь­ зованы в подборке все три сакраменталь­ ных для деревенской прозы напева: «де­ ревня спивается», «деревенские корни помо­ гают горожанину сохранить духовность», «босоногое детство». В двух последних рассказах главное, по замыслу автора, видимо, настроение, поэтическая картинка. Но никаких нахо­ док, которые помогли бы лирическое пе­ реживание резче, индивидуальнее выра­ зить, у автора нет. Настроение как будто бы способно автоматически вылепиться в рассказ — иллюзия из разряда все тех же, что движут новеллистами, создающими свои тексты как бы в опровержение лука­ вого солдата, сварившего кашу из топора. Тот, как известно, много кое-чего добавил к «основному компоненту» своего блюда. Некоторые же авторы рассказов действуют совершенно вопреки этой мудрости. Рассказ Б. Василевского «Урна с пра­ хом» («Октябрь», 1989, № 1) во многом отличается от тех, которых мы коснулись выше. Его тему трудно сформулировать сразу, после первого прочтения, тогда как с иными произведениями это происходит как бы автоматически. Темы «пьянства», «потребительского отношения к жизни» (или, напротив, «служения людям»), «за­ силья командно-административной систе­ мы» иной раз, как мы убедились, словно бы заслоняют текст с самых первых стра­ ниц его — авторы как бы заранее опреде­ лили себе целью внести п о с и л ь н у ю л е п т у , на свой лад конкретизировать уже существующую, ! живущую идею. В рдс-