Сибирские огни, 1989, № 12

сьмо, что нет больше Николая. Все. Я почему помню хорошо; прораб как раз рядом был. При этом разговоре. Стащил кепку и совсем ни к месту вздохнул: т ак и не поменял опилки, эх ты!.. А все, бывало... веселый был! Тут его Гришка схватил за горло, Тимофеев. Ну, ты же знаешь: бывает бешеный. «Сука! — орал .— Сука!., да если б не ты тогда со своими проверками!.. Ему не надо было менять, это тебе, кровососу, я сейчас при всех поменяю — пусть десятка з а проволокой моя будет!..» В те сумасшедшие дни и там же, на шлаковых, парня, который «хэбэ» еще не успел износить, бывшего солдатика, смяло в лепешку — может, он вышел помочиться, но стал почему-то не возле колеса, стал у заднего борта.. Может, он вдруг почувствовал неладное и остановил м а ­ шину, чтобы обойти ее, скаты попинать... Пылища, и в самом деле, стоя­ ла так ая , что временами и в солнечный полдень ничего было не видать— идущая следом машина припечатала его к той, из которой только что вышел. «Печень санитарочка отдельно нашла, наступила на нее, представ­ ляешь?»— р асска зывал главный врач нашей «скорой». И все в тебе кричало: забыть! Это теперь, когда ты уже частенько не помнишь, что д ел ал вчера, возвращается к тебе это, дальнее: ты забыл, что ли?! А, может, Вася Пилипенко — бывало и такое — рас ска зыв ал мне это после того, как мы побросали в кучу ржа вы е эти, схожие с увядшими листьями, рубли: я — гонорар свой за заметку о том, как трудно ребятам на шлаковом; они — надбавку эту за то, что им тогда, и действительно, было трудно. Те самые рубли, которые, по одному всякий раз набрасы ­ вая, стали платить им потом за всякую ходку сверх нормы... Я — о своем поколении. Странное поколение! Странное. От подвыпивших инвалидов, которые на роликовых своих колясках были ниже нас, восьмилетних, мы сперва узнали, что драп — это когда они в сорок первом отступали, наши отцы. Деды, у кого помоложе. Д я д ь ­ ки. Старшие братья. Те, кто не вернулся, и кто все-таки вернулся. Мы все. Матери потом старались обрадовать нас тем, что у знакомой порт­ нихи нашлось немножко материи — на выходные брюки. На празднич ­ ные. З а в т р а мерку пойдем снимать... Во! — какие будут штаны. Из драп- дерюги. И только потом, уже в старших классах, когда натыкались в книж ­ ках из русской классики на это с а м о е— драп, стали догадываться, что можно и сытно поесть, и хорошо одеваться. Но к этому времени мы уже твердо знали: не в этом счастье. Оно в другом: во всеобщей справедли­ вости. А она, справедливость, или уже повсеместно есть или скоро всюду настанет, потому что, хоть Ленин умер, дело его живет и побеждает. Л е ­ нин с нами. Ленин — эта Сталин сегодня. Мы довольно легко перенесли первый обман, тем более что з ад ача поправить дело ложилась на плечи нашего поколения — это разумелось как бы само собой. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью. И вместе со всей страной пошли, и где бы потом ни повернули, с громадного плаката у каждого перекрестка ласково и отчего-то чуть хитренько шурился вослед нам Ильич: «Верной дорогой идете, товари ­ щи!» И мы все шли, шли. И все тянули лямку, тянули. К ак мучительно долго длился этот второй обман! Как унижающе горек, несмотря на краткость свою, был третий: с этой бесцветной лич­ ностью, о которой и вспоминать-то стыдно — а ведь это было почти вчера! И за всеми за нами серой тенью маячила одна и та ж е фигура в длиннополом макинтоше и в шляпе... Но вот опять позвала труба. Опять мы пошли — уже не очень уве­ ренной цепью. :