Сибирские огни, 1989, № 12

Начиная это повествованье в самом начале мая в Майкопе, я поня­ тия, ка к говорится, не имел, что где-то далеко-далеко от Адыгеи, в Авст­ ралии, которую называют «Терра инкогнито» — З емля неизвестная — живет т ак а я семья: Джамир зе . Господу, знать, угоден был замысел, если к знаемым мною судьбам по ходу дела, что называется, он добавил еще одну: Судьбу неизвестную. Будем живы — непременно разыщу Дж ами р з е и постараюсь выспро­ сить у братьев все, что только можно, об их отце, человеке наверняка уж незаурядном. Но это будет другой рассказ. А пока будем считать, что история их семьи — это некий знак. Как «Божья матерь» из драгоценных камней, ставшая достоянием России,— символ, важнее которого нынче не может быть на земле. Был ли приписным донским казаком черкес Абдуллах Тхаганов?.. Я ли сам историей моих предков с рождения приписан к черкесам?.. При ­ писала ли судьба к горячей Австралии всех Джамир зе ? Все мы пока приписаны к этой земле, которая называется по-ады­ гейски: дунэй. И помоги Господь Вашему Аллаху! И да поможет Аллах Нашему Господу! Пусть возьмутся Они вместе! Но и самим бы нам всем не оплошать. И сохранить для детей наших и внуков и мир в доме, и все еще пока зеленый, в голубой дымке дунэй. Белый наш свет. ПАРЕНЬ, КОТОРЫЙ НЕ УСПЕЛ ПОМЕНЯТЬ в ГОЛОВЕ ОПИЛКИ Такое со мной бывало и раньше. Когда давно уже сосредоточился на чем-то одном, когда работа сут­ ками держит в напряжении, и строчки из будущего текста комариным роем начинают неотвязно сопровождать тебя, куда бы ни шел, ни ехал, где бы ни находился, дома, на службе ли, в очереди за хлебом, когда встаешь и засыпаешь с мыслью о ней, только об этой своей работе — тут- то и происходит странный внутренний сбой. Услышишь знакомый звук, уловишь ли полузабытый запах, мимоходом подметишь еле заметный штришок, вполуха услышишь не тебе предназначенное слово и — н ача­ лось, пошло-поехало!.. Тебя вдруг жадно охватят воспоминанья, которые никак, ну, никак к делу не относятся, но в том и штука, что это-то их словно и подстегивает, словно придает им и ловкости, и упрямства: страшное дело, сколько всего вдруг сразу припомнишь! Бунт на корабле, да и только, какое тут сравнение подберешь, разве что кроме еще одного, похожего: будто открыли вдруг ворота хорошень­ кой тюряжки, и эта братва в полосатых тужурках высыпала на улицу... Но вот еще^что! Они не разбегаются в разные стороны, нет — это уже не о полосатой братве. Словно откуда-то из небытия — тебе казалось, все это ты давно позабыл!— воспоминанья вытаскивают друг дружку, одно другим дополняются, переплетаются на глазах, вяжутся в общий’ узор, да как в яж у т с я— все в масть, в цвет, и вот уже готова картина..! Неужели такою полною и подробной она в тебе под спудом жил а и толь­ ко ж д а л а своего часа?! Есть тут, конечно, какая-то своя тайна, есть. Может, это как с элек ­ тричеством? Напряжение доходит почти до предела, бац!— и сраба тыва ­ ет какой-то хитрый предохранитель, и происходит автоматический пере­ брос энергии на что-то другое — ну, здесь на нервную клетку, на малю­ сенькую клеточку, которая давно уже хранила смонтированный втайне, по ночам ролик, этот — про парня, который так и не успел поменять в’ голове опилки...