Сибирские огни, 1989, № 12

пехом заменило негромкое позвякиванье медалей на одном, сшитом на заказ, почти безбрежно большом, почти безразмерном пиджаке... Ему, с холодною кровью, а то и с канцелярскими чернилами вместо нее, ему не в силах понять, что Гречишкин и Джембулат, судя по всему, и действительно, были большие друзья, верные кунаки. Судьбе было угодно устроить их дружбе жестокое испытание, и они его приняли, как должное. Как бы нынче сказали мы: мужики были! Воины. Бойцы. А не таким ли был Абдуллах?.. Или эти, донские пяницы? Махмуд рассказывал об одной из атак, о которой услышал тогда, в Ростове. Было это после знаменитого приказа № 207, после сталинского «ни шагу назад», когда приехавший в часть член военного совета фронта и один раз, и два, и три посылал конников на танки. Когда лава появилась перед ними впервые, танки остановились — чтобы поточнее прицелиться пулеметчикам... Кто остался в живых, по­ вернул назад, туда, где их встретил заградотряд. Почти на глазах у нем­ цев они начали перестраиваться — те, скорее всего в изумлении, ждали, что будет дальше. И снова еще издали засверкали клинки. И снова ударили крупнока­ либерные пулеметы из танков. Точно так же захлебнулась и третья атака, и четвертая... В машинах у немцев остались теперь только пулеметчики, остальные с фотоаппара­ тами в руках, а то и просто так, чтобы лучше видеть было, сидели на башнях. Абдуллах попросил полусотню, чтобы ударить с тыла. Но оставшая­ ся горстка должна была еще раз пойти в атаку — отвлечь немцев. Те, кто был с Абдуллахом, рубили потом танкистов на броне, падали в люки, ножами доставая пулеметчиков. Но когда они прошли, наконец, через танковую цепь с тыла, перед ними были лишь кони, потерявшие всадников. Соединиться им было уже не с кем — только разве что с чле­ ном военсовета фронта, расположившимся за линией заградотряда... О, маленькая Адыгея! А что сказать о большой России, которая уже столько десятилетий все платит по кровавым счетам, все платит, платит... И когда я сидел в Майкопе и писал этот рассказ, по адыгейским аулам ездил Виктор Дж а - мирзе, австралиец, и в память о своем покойном отце записывал на маг­ нитофон протяжные песни предков... Мама у него украинка, а шестеро братьев и четыре сестры носят, как и он, русские имена. Он и старший брат Александр, вместе с мамой, прилетевшие в Рос­ сию по приглашению Московской патриархии на праздник тысячелетия христианства на Руси, уже подарили свою икону «Божья Матерь» — плод десятилетних общих усилий всей большой и крепкой семьи Дж а - мирзе... Сами обрабатывали драгоценные камни, найденные в разных концах света, все, все — сами. Собранные теперь вместе, в одном беско­ нечно скорбном материнском лике по замыслу они должны означать единенье всего человечества... Не ради него ли принял мучительную смерть на Голгофе Иисус Христос, оплаканный не только своею ма­ т ер ью— не только тогда? Ах, сколько, должно быть, передумали прошедшие и ад войны, и не­ мецкий концлагерь родители Джамирзе!.. Сколько поведали детям сво­ им, чтобы тоже заставить думать! Когда я уже в Москве позвонил в гостиницу, чтобы найти Александ­ ра и Виктора, их не было — снова на несколько дней отлучились на Кав ­ каз. Пришлось разыскивать писавшую о них журналистку Наталью Ки- щик — благо работал когда-то под началом удивительного человека: ее отца. — Наталья Петровна, а не скажете, в каких частях воевал старый Джамирзе? Почему-то был убежден, что знаю ответ заранее. Она, и в самом деле, сказала: — Александр говорил — кавалерист был.