Сибирские огни, 1989, № 12

Чтоб губ от губ моих не отрывала, Чтоб свадебные горькие огни Ночь на барж ах печально зажигала. Чтобы Иртыш, меж рек иных скиталец, Смыл тяжкий груз накопленной вины, Чтоб вместо слез на лицах оставались Лишь яростные брызги от волны. (Стихотворение «Иртыш») Когда стихотворение было напечатано в 1934 г. в газете «Известия», мама сделала вырезку из газеты и сохранила ее. Всю свою жизнь помнил Павел Васильев омскую любовь, не успел забыть ее еще и потому, что жизнь его оборвалась слишком рано, в 27 лет. А может быть, это была лю­ бовь незабываемая, любовь единственная среди множества увлечений? Как разгадать сердце поэта? Уже в 1936 году, вдали от мамы, он думает о ней и обращается к ней, далекой, но не забытой, в «Лирических стихах»: И в густых ресниц твоих границе Не во сне. Не в песне — наяву Нежною июньскою зарницей Взгляд твой черно-синий заискрится. Д ай мне верить в эту синеву. Я клянусь. Что средь ночей мгновенных Всем метелям пагубным назло Сохраню я — Молодых, бесценных. Дрогнувших, Как дружба неизменных Губ твоих июньское тепло. Все верно. Они встретились в июне 1928 года. Не прошло еще и десяти лет. И глаза у любимой были черно-синие, и ресницы густые. Но разве в этом дело? «Как дружба, неизменных»! Лучше нельзя было сказать. Как хорошо Павел знал свою Галину! Вер­ ность и кротость — вот стержень маминого характера. Ведь как она была жестоко оби­ жена, как бессильна что-либо изменить. Ей хотелось смерти: «Очень хочется умереть, и доводы о том, что надо жить, становятся все слабее. Ведь у меня нет совершенно никаких импульсов жизни. Я потеряла себя. И ужасаюсь и сты­ жусь себя. Кто я? Мне только немного страшно, не знаю, перед Богом это или перед своей совестью. Как оставить ребенка? Ведь я его родила...» Это строки из письма к се­ стре Евгении в сентябре 1933 года. Многие другие на ее месте изорвали бы и выбросили письма мужа, чтобы уничтожить и саму память о неверном. Но только не она, никакая душевная боль не заставила бы ее это сделать, все письма до последней записочки бе­ режно хранились много лет. И теперь они лучше всего расскажут нам о П. Васильеве. Какой он был веселый, никогда не унывающий, как он радовался всему на свете, как за короткий срок писал тысячи стихотворных строчек, был упоен своим успехом и в то же время недоволен им: «Все это, вместе взятое, сделало меня чрезвычайно популярным в литературных кругах, но Боже упаси от такой популярности!» Письма напрочь перечеркивают уже надоевшие измышления о поэте как певце кула­ чества, темного казацкого быта и пр. Перед нами молодой парень, такой же, как миллио­ ны его сверстников. Он живет духом эпохи, дышит воздухом первых пятилеток, его вол­ нуют и мучают те же проблемы. Спасибо маме, она сберегла главное доказательство а споре с теми, кто в 30-е годы навешивал на поэта ярлыки, отказывая ему в гражданст­ венности, в политической зрелости, ибо в таланте отказать ему было невозможно.