Сибирские огни, 1989, № 12

я улыбался от удовольствия самым диким и непозволительным образом. Было страшно жаль, что близко нет тебя — схватить и расцеловать. Черт возьми, от строчек твоего письма так и веет Омском, Сибирью, тихими улочка­ ми и шумными птицами, разыгравшимися под крышами по существу скромных и благо­ видных домов... Галина, как я благодарен тебе за твои письма.,. Сейчас мне хорошо от них, несмотря ни на что. Несмотря даж е на то, что я зверски простыл, хриплю, кашляю и ругаюсь, как об­ манутый извозчик. З а твои письма я готов с большой охотой поменять всю сокровищни­ цу русской литературы — Достоевского, Толстого, Пушкина. Я ношусь с твоими пись­ мами, перечитываю их много раз и даж е пытаюсь читать их нараспев. Ей-богу1 Пиши же мне, Галка! Пиши! Пиши! И пиши подлинней, пообстоятельнее, не забы ­ вай упомянуть и про омский «литературный мир». < . , . > твой П а в е л . Письма жизнерадостные и остроумные. В четвертом письме — присказка, мне подми­ гивает с его страниц веселая и нестрашная Баба Яга. И я вспоминаю, что мама очень любила «Песню о гибели казачьего войска» — первую поэму отца. Она часто рассказыва­ ла мне, как он читал ее нараспев и при этом бледнел, пыталась даж е подражать ему, по­ лучалось очень трогательно. Я так думаю, что «Песню...» нельзя было не петь, на то она и песня. Истоки ее уходят в далекое детство П. Васильева, Моя мама в 60-е годы написала воспоминания для Омского краеведческого музея. Там она упоминает о Марии Федоровне Васильевой, бабушке поэта: «В семье первой нянькой и воспитательницей была его бабка по отцу Мария Федоровна Васильева, 1855 ьода рождения. Неграмотная крестьянка, она работала в дворянских имениях прачкой и поварихой. Была прекрасной хозяйкой и матерью. Мария Федоровна воспитала Павла и всех его братьев. Она умела слагать необыкновенные сказки, в которых быль пере­ плеталась с фольклором, где были и ведьмы, и цари, и клоуны, и мужики, и рабочие, и милиционеры. Павел помнил эти сказки, и несомненно, они оказали влияние на его творчество. Примечательно, что эти сказки бабушка рассказывала и нашей дочери Н а­ талье. И трехлетняя Н аталья тоже слушала как завороженная, раскрыв рот и прижав­ шись к своей прабабке», В 1935 году мама уехала от Васильевых из Омска вместе со мною в Новосибирск, где она устроилась работать на заводе. Так и не запомнились бы мне сказки Марии Фе­ доровны. Но судьба распорядилась иначе, и я пятилетней девочкой снова оказалась в Омске в доме Васильевых. Моя бабушка, Глафира Матвеевна, уговорила маму от­ пустить к ним в Омск их ненаглядную внучку, и вот брат отца Борис заехал за мной в Новосибирск. Так я оказалась в Омске у деда и бабки. Больше всего мне запомнилась моя прабабушка Мария Федоровна, хлопотунья, на которой держалось все хозяйство. Она была очень старая и часто рассказывала сказки. Сказки были страшные. В «их чудесным образом уживалась Баба Яга и милиционер. И хотя Баба Яга находилась под арестом в камере, а милиционер водил ее на допросы, все равно я отчаянно боялась. Впечатление страха усиливала сама обстановка. Все про­ исходило в кухне, возле печки, в полутьме. Во рту у бабушки торчал один зуб, и это осо­ бенно меня пугало, должно быть, мне чудилось, что передо мной сама Баба Яга. Но по­ вествование было настолько остросюжетным, а фантазия настолько безудержной, что я готова была слушать без конца. Думаю, не избежал этой участи в свое время и мой отец, ему сказки рассказывал сам дед Корнила Ильич: «Корнила Ильич, ты мне сказки баял...» Сказочные персона­ жи —. Баба Яга и черт — не давали П. Васильеву покоя, в поэме «Песня о гибели к а ­ зачьего войска» они представлены очень ярко, особенно черт. Поэма написана в 1929— 1930 годах. И в письме к маме 12 декабря 1930 года появляются впервые строчки о Бабе Яге. В четвертом письме прекрасные стихи «Так мы идем с тобой и балагурим», прекрас­ ные, несмотря на то, что поэт сам потешается над ними. В пятом письме опять те же «шумные птицы», разыгравшиеся под крышами «благовидных домов». Как восторгается Павел письмами Галины, от которых веет «Омском, Сибирью». Бесспорно эти письма и вдохновили поэта на создание стихов о «старом» Омске и о ней самой.