Сибирские огни, 1989, № 12

Ноьзых слов искать напрасно. Все они гуляли по слюнявым, по морщинистым, по ро- зовым свежим губам, все они были в свое время и прекрасны и отвратительны. Мне не выбирать из них ни одного, которое бы передало... А, что я занимаюсь этой никудышной провинциальной риторикой. Передавать по существу нечего—то, что внутри, истерто, как пятак! И все же, знаешь, Галина, ведь у каждого есть что-нибудь свое, хорошее. Не знаю, может быть, не у каждого, но вот у меня есть. Вот тебя, например, люблю. Пони­ маешь, милая? < . . .> Ну скажи, Галина, почему ты не пишешь мне? Уже не любишь? И не лю­ била? И все это так — чепуха, ветер? Да? Д а говори ты, ради Бога! Ответь. Пожалей меня хоть на часок, на минутку... Весточку... Маленькую весточку, Галина! Ты не пред­ ставляешь, как я буду целовать эту малюсенькую бумажку, исчерканную твоей прелест­ ной рукой, твоей воздушной рукой, твоей обожаемой рукой! А если позовешь —■все брошу и рванусь из Москвы в Омск — к тебе! < . . . > П а в е л . Москва, Мясницкая, Бобров переулок, д. № 4, кв. 1, Васильеву Павлу Николаевичу. ПИСЬМО ТРЕТЬЕ Здравствуй, Галина! < .. .> Хорошо, милая, что ты мне сообщила, когда приедешь в Москву, а то я чуть сгоряча не выехал в Сибирь. Вижу здесь часто Евгению, захожу к ней в «Комсо­ мольскую правду». Ты ей почему-то тоже исправно не пишешь. Недавно я тебе послал чрезвычайно «лирическое» письмо. Но теперь-то я совершенно спокоен. Самое позднее через несколько дней (неделю примерно) я выезжаю на Север: в Архангельск, на Мур- ман, на Баренцево море... Галина! Твое письмо подействовало на меня лучше всякого лекарства. Я снова по­ лон энергии, жажды деятельности... Ты для меня. Галочка,— теплое дыхание, ты для меня — все. Теперь, как никогда, я чувствую, что мы должны быть с тобой вместе. Где бы я ни был, на Арале, на Балхаше, на Мурмане — я всюду буду думать о тебе со всей неж­ ностью, какая мне только доступна. Мне чрезвычайно дорого то, что есть девушка, ко­ торой я не безразличен, которая меня хоть каплю, но любит. Ведь каплю-то — любишь? Вот стихи, посвященные тебе. Написал когда ехал на Арал. И имя твое, словно старая песня. Приходит ко мне. Кто его запретит? Кто его перескажет? Мне скучно и тесно В этом мире уютном, где тщетно горит В керосиновых лампах огонь Прометея — опаленными перьями фитилей... Подойди же ко мне. ?1аклонись! Пожалей! У меня ли на сердце пустая затея, У меня ли на сердце полынь да песок, Д а охрипшие ветры! Послушай, подруга. Полюби хоть на вьюгу, на этот часок, Я к тебе приближаюсь. Ты, может быть, с юга? Выпускай же на волю своих лебедей! Красно солнышко падает в синее море, И — за пазухой прячется ножик-злодей, И — голодной собакой шатается горе. Если все, как раскрытые карты, я сам На сегодня поверю — сквозь вихри разбега Рассыпаясь летят по твоим волосам Вифлеемские звезды российского снега! Вот и все. Пустяки, по существу. П а в е л . Второе и третье письмо написаны в 1930 году, очень скоро друг за другом, где-то в июле, на бланках редакции газеты «Голос рыбака». Второе письмо очень грустное, пол­ ное упреков Галине за то, что не пишет. В третьем письме Павел спокоен, т. к. «весточ­ ка» от Галины получена. Он снова уверен в себе, и душевный подъем выливается в сти­ хи. Прочитайте их внимательно и сопоставьте со вторым письмом: ведь это фактически стихотворное переложение его. Здесь есть вое; и жалобы на скуку и пустоту жизни —