Сибирские огни, 1989, № 12

не могло не образоваться. Отныне именно в нем предстояло формироваться, становиться, развиваться советскому писателю, именно качества этой заоблачной магистрали сказа­ лись на всех принципиальных, отличитель­ ных чертах советской литературы. Здесь главный исток разности ее и литературы русской. Уже во второй половине 20-х годов гласно утвердились, официально оформились в пе­ чати те сдвиги высших слоев перестраивае­ мого мироздания, которые затем тяжело со­ шли на землю. Преобразование мира нача­ лось с небосвода — с философских высот новой теории: именно Сознание изменяло Бытие. Русло будущего литературного развития конкретизировалось установками по всем принципиальным вопросам: искусства, при­ оритетных ценностей, способа воссоздания художественного произведения, методов его оценки, взгляда на исторический опыт пред­ шественников, на усвоение наследия: «Произведения искусства суть инструмен­ ты для обработки человеческих эмоций. Произведение искусства — это орудие пря­ мого и косвенного социального действия» (С. Третьяков. Чем живет кино.— Новый леф, 1928, № 5). «Проблема типа так, как она стоит перед пролетарской литературой, есть не только задача отображения реально существующего общественного типа,— это есть, вместе с тем, и задача организации чи­ тателя, его коммунистического воспитания» (В. Ермилов. Еще о творческих путях про­ летарской литературы.— На литературном посту, 1928, № 6). «Формально-социологи­ ческий метод рассматривает литературу как профессионально-практическую обществен­ ную систему литературного труда, обладаю­ щую своей техникой, экономикой и своими «надстройками»... <М етод>и зучает не ин­ дивидуальное в себе замкнутое делание ве­ щ и— так поступает формальный метод,— а общественное производство массовой лите­ ратурной продукции» (Б. Арватов. О фор­ мально-социологическом методе,— Печать и революция, 1927, № 3). «Первая и насущ­ ная задача, стоящая перед современным ли­ тературоведением, заключается... в том, что­ бы пересмотреть и заново изучить творчест­ во почти всех писателей, русских и запад­ ных... под указанным углом зрения, как сти­ левые образования, закономерно обуслов­ ленные во всех своих частях психоидеологи­ ей класса или внутриклассовых групп на фоне определенных производственно-эконо­ мических формаций» (В. Фриче. Наша пер­ воочередная задача.— Литература и марк­ сизм, 1928, № 1). Природа литературы была разгадана, вы­ числена с предельной точностью. И уже не раздавалось в это время «контрголосов», по­ верхность течения советской литературы очистилась и более не замутнялась сомне­ ниями. А чуть раньше, в 1922 году, один из приближенных к верхним эшелонам власти литературных проводников-руководителей — И. И. Степанов-Скворцов — в своей книге «Электрификация РСФСР» (ГИЗ, 1922) вы­ сказал поразительное (в свете сегодняшне- гй дня и уже состоявшегося исторического опыта) соображение: «Нас до сих пор ду­ шит филология, избыток словесного образо­ вания... Здесь необходим крутой перелом. Наше юношество прежде всего должно по­ знакомиться с тем миром, на который на­ правлен человеческий труд, и если бы за р а­ боту засели знающие люди, обладающие не­ большой литературной талантливостью, как сумели бы они увлечь читателей живыми рассказами хотя бы о наших богатствах... Это вернее, чем вся «гуманная» литература, вдохнет в юношество пафос трудовой борь­ бы, пафос строительства, обновляющего весь мир». Филология (словесное образование) как почтительное отношение к Слову, носителю духа, действительно была не к месту, ибо вся происходила из старого мира, не только негодно устроенного, но и туманного, неяс­ ного. Теперь же литература принадлежала обновленному миру, прозрачному, целиком просматриваемому; она стряхивала с себя «избыток словесного образования», мисти­ ческий покров недоговоренности и — вся вы­ ходила на поверхность как рядовое явление обозримого четкого мирового рельефа. Вот, по сути, главная линия в русле развития со­ ветской словесности. На поверхность выходили (становились видимыми) все составляющие литературного произведения, поддающиеся вычленению: композиция, сюжет, тема, расстановка дей­ ствующих лиц, характеры, интонация, пост­ роение фразы и пр. Словом, существо по­ этики состояло отныне в ее полной объяс- нимости. Главным ориентиром оказался текст произведения. Он не должен был со­ держать неуловимого, трудно определимого и всегда подозрительного затекстового объ­ ема. Текст должен прочитываться однознач­ но и соответствовать сегодняшнему строи­ тельству нового мироздания, способствовать ему. Так в результате увязывания этих двух моментов (уложения произведения в текст и соответствия его злободневному Курсу) ро­ дился «социалистический реализм». Термин, обозначивший явление, в общем точно очер­ тил столбовую дорогу — магистральное рус­ ло. Реализм — это взятая у классиков «тех­ ника» построения произведения, осязаемые элементы внешности (здесь можно вспом­ нить советы Горького «молодым ударникам, вошедшим в литературу», вообще сам прин­ цип «литературной учебы»), а также бле­ стяще осуществленный в русской литерату­ ре принцип прямого уподобления реально­ сти, ставший своего рода образцом прояс- ненности текста, позволяющий стороннему сознанию (допустим, критическому) без оби­ няков говорить сразу о содержании произ­ ведения (идейном, например). Ничего ино­ го, кроме видимой, прозрачной структуры, кроме содержания, в художественном явле­ нии не обнаруживалось. Реализм «социалистический» обусловли­ вал меру сообразности главной (воспита- тельно-организующей) «функции» произве­ дения со злобой дня. Эта мера опосредован­ но определяла сюжетику, героя, характеры, авторское отношение к «разрабатываемой» теме. (Совершенно уникален в этой связи феномен т. н. положительного героя в со­ ветской литературе, заслуживающий отдель­ ного, подробного разговора. По природе своей это, как правило, человек-исполни­ тель, верный идеалам сегодняшнего соци­ ального строительства. Иногда это энтузи­ аст до мозга костей, одержимый верой (П а­ вел Корчагин Николая О стр о в ск о го -и ед о -