Сибирские огни, 1989, № 12

вершенно иное мироощущение, и создает оно (поколение.— М. М.) культуру, отлича­ ющуюся от прежней». В моих папках несколько сотен публика- ьгий о роке. Остановлюсь на одной из них, претендующей на теоретическую углублен­ ность. И, следуя призыву А. Троицкого, по­ пытаюсь говорить спокойно. В журнале «Знание — сила» появилась весьма любопытная статья И. Смирнова «Фольклор новый и старый»'. Уже само на­ звание, особенно если учесть, что в статье идет речь о роке и фольклоре, вызывает недоумения. Из статьи вытекает, что рок и является «новым фольклором». Оставим за автором право высказывать парадоксаль- ныеюуждения и не будем спорить. Но фоль­ к л о р— прежде всего традиция. Традиция предполагает преемственность. Когда же «новое» уже в названии стоит впереди «старого», это предполагает отрицание ста­ рого, его разрущение. Сама структура на­ звания «Фольклор новый и старый» послед­ нему слову придает оттенок пренебрежи­ тельности и значение «устаревщий». Это подтверждается дальнейшим ходом рассуждений автора. «В самом деле,— не­ доумевает И. Смирнов,— почему за народ­ ным искусством, как за реликтовым расте­ нием, нужно непременно снаряжать специ- альяые экспедиции — в глухие деревни к древним старушкам? Разве в городах живет не народ?» Простим автору полемическую запальчи­ вость, он не может знать тонкостей собира­ тельской работы. Раскроем «секреты». Фольклор собирается и в городах. Изучает­ ся. В глухие же деревни, к древним ста­ рушкам снаряжать экспедиции необходимо. Ибо эти глухие деревеньки — заповедные островки народной духовной культуры, я не случайно подчеркнул четыре последних слова. Фольклор, как явление искусства, вырванный из традиционной среды, утра­ тивший органическую связь с сельским ук­ ладом жизни, со стихийно-материалистиче­ ским мировоззрением крестьян, с нравст­ венной атмосферой сельской общины, боль­ шой крестьянской семьи, неизбежно теряет значительную часть своей сути, дидактиче­ скую, информативную, нравоучительную и другие функции. Наконец, народное многоголосие, тради­ ционное хоровое пение — это высочайшее искусство, требующее многолетней школы. Такими школами были, а кое-где являются и сейчас, семейные и «соседские», «родст­ венные» певческие группы. При переезде в города люди теряют возможность в новых условиях поддерживать жизнеспособность подобных групп, теряют искусство хорового пения. Песни любого села, записанные в од­ ноголосном исполнении, дают лишь отда­ ленное представление о его песенной куль­ туре. Это и заставляет фольклористов ис­ кать заповедные острова, глухие деревень­ ки. По глубокому убеждению И. Смирнова, этого ни в коем случае не следует делать. «...Мы на практике — в печати, в быту — все чаще подразумеваем под фольклором то,— пишет он,— что следовало бы назы­ вать «этнографическими консервами». ь «Знание — си л а», 1987, № 3. С. 54-64. Одного этого выражения достаточно, чтобы любой редактор понял, что перед ним не серьезный исследователь. Что ска­ зать об этом? Физически вполне возможно на могилах родителей танцевать канкан. Но допустимо ли это нравственно? Судя по всему, И. Смирнов не испытывает особых угрызений совести. Более того, он стремится подвести под свои «отцеедческие» идеи некий теоретиче­ ский фундамент. К его услугам научные по­ сылки «известного культуролога» Л. Б. Пе- реверзева. Опираясь на его изыскания, ав­ тор приходит к выводу: «В культуре любого цивилизованного общества фольклорное и академическое («высокое», профессиональ­ ное) начала составляют два полюса. Поэто­ му и понять их легче всего через антите­ зу». Автору явно неведомо, что именно такой точки зрения придерживались «культуроло­ ги» 16—18 веков. Но я просил бы его назвать талантливейших писателей, худож ­ ников, композиторов, прославивших Русь в эти столетия. Вы можете назвать Ломо­ носова, Фонвизина, Державина. Но русская литература, покорившая мир, началась с Пушкина, Кольцова, Гоголя, русская музы­ ка — с Глинки, Даргомыжского, Римского- Корсакова, русская живопись— с Венициа- нова, Федотова, Васнецова, Репина, Сурико­ ва и др. Эти деятели культуры известны во всем мире не только потому, что они воистину талантливые художники, а пото­ му, что внесли в мировую сокровищницу культуры неповторимо русский вклад. Тво­ рившие ранее, к сожалению, не могли сде­ лать такого вклада, потому что оставались чаще всего эпигонами западной культуры, не были, даже самые талантливые, носите­ лями национально-самобытных поэтических, музыкальных, живописных традиций. Ины­ ми словами, растение, не имеющее глубоких корней, родимой почвы, не способно поро­ дить достойный внимания плод. И. Смирнов пишет о полярности профес­ сионального и народного искусства. Подоб­ ное, к сожалению, возможно. Но только в том случае, если профессиональное искусст­ во представляют «безродные иваны», ли­ шенные национальных корней. Национальная неповторимость. Не берусь судить о ее генетической предопределен­ ности, но что входит она в человека «с мо­ локом матери», бесспорно, общепризнанно. Допускаю мысль, что у народа широкой души, лишенного национальных предрассуд­ ков, на какое-то время выразителями его идеологии, его культуры стали, обладающие высоким профессионализмом, инонациональ­ ные литераторы, художники, композиторы. Это следует рассматривать как крушение национальных основ. Профессионализм не способен заменить, заместить основанные на культурных традициях, психологических особенностях народа национальные эстети­ ческие и нравственные ориентиры. Возьмем музыку. Она представляет собой в истоках распетую национальную интона­ цию, в основе интонационности лежит обус­ ловленное культурно-историческим развити­ ем психологическое своеобразие народа. Профессионализм на любой высоте, при любом взлете должен сохранять связь с н а­ ционально самобытной культурной первоос­ новой, в первую очередь, с фольклором.