Сибирские огни, 1989, № 11

* * л. с. Наверное, только сны 1 бывают вещимм. Слова пустые — странники в пути... ...Я дом тебе, так искренне обещанный. Не смог построить, милая, прости... И вроде бы старался с этим домом я — Вот поднажму и кончу наконец. И второпях покрыл его соломою, А про себя считал, что дом — двореь^... Не будь, проьну, суровым обвинителем. За беды сам несу сейчас ответ. Я просто никудышным был строителем, А строить дом сначала — силы нет... ПАМЯТЬ Зеленеет опушка. Синью неба дыша. Закукует кукушка — Затоскует душа. Уведет меня память Далеко-далеко. Руки ласковой мамы Отдают молоком. На отцовскую лодку Я с восторгом смотрю. Лодка плавно и ходко Уплывает в зарю. По-над берегом сети И горячий песок. Есть ли краше на свете Где-нибудь уголок! Синь июньского неба Высока, глубока. Но набухли от снега Над землей облака... Ах, как весело льется Свет небесных лучей! До войны остается Только несколько дней... ...Вновь у старой опушки Я стою не дыша. И кукует кукушка, И тоскует душа... Михаил ЧЕБОТАЕВ ЗВЕЗДЫ И СЕДИНЫ Он писал мне все пятнадцать лет. И терял, и находил мой след. Горевал: мечтанье не сбылось Дорасти до офицерских звезд. Умолял и к совести взывал: «Покажись, каким ты ныне стал». Я приехал, званой встречи ради, Как и подобает, при параде. И увидел: взгляд приворожен К золоту нашивок и погон. Словно бы пожаловал на пир Не хозяин, а его мундир. Он ступил со мной через порог. Сокрушаясь: «Я бы тоже мог Быть по рангу сверстникам под стать. Мог бы и блистать, и процветать... Жаль, что оступился, как назло... Л тебе, дружище, повезло». Мы присели. Я фуражку снял. Собеседник, вздрогнув, заморгал. И моей коснулся седины: «Как же так!... Ведь не было войны!» В утешенье я сказал всерьез, Что седины — отраженье звезд. * * * В боренье, радости и горе, В тревоге и страде любой Тебя я сравниваю с морем И море вечное — с тобой. Под звуки ветра, звуки горна, Как двуединое, пою Сиянье глаз твоих и моря. Улыбку моря и твою. Знавал тебя я молчаливой, И море тихое знавал... Ты ж бушевала прихотливо. Как бушевал девятый вал. Бывало так. И так бывает. И я, как в бытность, не пойму: Тебя ли море повторяет Иль слепо вторишь ты ему! Зато другой ответ бесспорен: Оно и ты — в моей судьбе. С тобой я — помыслы о море, Я в море — думы о тебе. * * * Не припомнить мне, который год Суд идет, идет, идет, идет... Защищаю я и обвиняю. Обвиняю я и защищаю. Всматриваюсь, гордо и скорбя, Не в кого-то, — в самого себя. Я по-адвокатски торжествую — Разделил сполна беду чужую, Не приметил нытика в строю; Не солгал, не поступился честью. Лесть назвал, как подобает, лестью. Поразил двуликость, как в бою... А порой я гневом обуян, И во мне бушует океан. И самой защите обвинитель Говорит сурово: «Помолчите, Вышло время. Мой черед настал. Перейдем к уликам от похвал.