Сибирские огни, 1989, № 11

Подсудимые, их головы, лица — снова как бесцветные, бледные бу­ сы, Аверьянов один огненно-рыжий, красный, слушал со спокойным любопытством. Решетка штыков конвоя была удвоена, сгущена. — «...Рассмотрев дело по обвинению... по статьям... нашла, что обвинение в отношении граждан...» Председатель перечислил семерых, которых обвинители отказа­ лись обвинять. — «...Не доказано... что... Аверьянов уличается в том, что расхи­ щал совместно со своим секретарем Латчиным и служащими Заготкон­ торы... что взял взятку с Брудовского... что взял с Ползухиной доху в обмен на похищенные продукты... что дискредитировал Советскую власть... что напился пьян, чего и сам не отрицает, что... что... что предусматривается статьями 16 и 180 пункт «3», 114, 116, 113... Что Латчин уличается... что Брудовский... что... Травкин уличается... что пре­ дусматривается и статьями... Аверьянов не понимал приговора, не знал, что значат все эти ста­ тьи. Председатель, не торопясь, перечислив всех подсудимых и, соблю­ дая все формальности, стал читать уже более понятно. — «...а посему Травнина на основании статей 16 и 180, пункта «3» подвергнуть высшей мере наказания — расстрелу... Брудовского на ос­ новании статей... пункта «3» высшей мере наказания — расстрелу... Латчина... пункта «3»... высшей мере наказания — расстрелу... Аверья­ нова... «3»... расстрелу... Ползухину... основания статьи... пункта... под­ вергнуть заключению в тюрьме на три года со строгой изоляцией, но, принимая во внимание Октябрьскую амнистию, срок наказания... полто­ ра года... Мыльникова... основании... а по совокупности... восемь лет... десять лет... пять лет...» Аверьянов слышал только одно — «3» и расстрелу... «3» зазвенело в ушах, как пуля, пролетевшая на сантиметр от головы, «3», как разрыв шрапнели, на минуту ошеломило, оглушило. Не дожидаясь разрешения сесть — тяжело опустился на стул. Председатель кончил читать. Б за ­ ле захлопали, как комьями земли, закидали подсудимых. — Садитесь. Подсудимые, поняли приговор? Аверьянов вскочил огненно-красный, с глазами, налитыми кровью, заревел, как зарезанный: — Поняли-и-и! Бы с ума спятили!.. Язви вашу мааать! Засудили! И, теряя сознание, завизжал, зарычал по-звериному: — И-и-и-а-а-а!.. А-а-а!.. Схватил стул, отломил ножку, замахнулся... Комендант скомандо­ вал: — Конвой, на ррру-ку! Аверьянова двое взяли за руки, связали ремнями. И, как в зверинце, как затравленному зверю в клетку, через ре­ шетку штыков кто-то снова бросил Аверьянову: — Не понравилось! Попалась тигра! Зал аплодировал, истерично визжал, всхлипывал, бился в истерике, ибо было произнесено это слово, кажущееся черным и беззвучным, но всегда кроваво-красное, таящее, как порох, взрыв, огонь, дым, как удар бича, едкое, бьющее, вызывающее дрожь тела, холодный пот, слезы, плач, истерику и обмороки. Бечером репортер губернской газеты товарищ Быстрый писал: «Крестьянин, будь спокоен, твои обиды отомщены — разграб­ лявший твое трудовое достояние... вор, взяточник... «кровожадная тигра», по твоему меткому выражению... Аверьянов приговорен к расстрелу и будет расстрелян...» Бечером беллетрист Зуев у себя в комнате бегал из угла в угол, хватался за голову: — Бедь мы же с Кашиным доказали, что он виноват. Стыд, стыд!.. Кто-то беззвучно хихикал в мозгу: «Беллетристические фантазии». Зуев махал руками...