Сибирские огни, 1989, № 11

с портфелем, с наганом, в высоких сапогах вошел уполномоченный ГПУ. За ним в дверях с винтовками остановились два милиционера в высоких черно-красных кепи. IV После ареста Латчина, Гласса, Мыльникова и Ползухиной собы­ тия развернулись самые неожиданные, с неожиданной быстротой. (Обыватели говорили, что новости полились подобно реке, прорвавшей плотину). А именно: Был пойман, уличен в продаже похищенных с ссыппункта че­ тырехсот пудов пшеницы завссыппунктом Гаврюхин. Попался с тремястами пудами сена, украденного с сеноскла- да, завсенскладом Прицепа. Завбойнями Брагина поймали со ста восьмью десятью пудами краденого казенного мяса. На допросах Гаврюхин, Прицепа, Брагин потащили за собой, выдали — заведующего уездным отделением «Хлебопродукта» Брудовского и бухгалтера «Хлебопродукта» Травнина, весовщика Рукомоева и Шилова. Брудовский и Травнин выдали — поставщиков скота Круг­ ленького и Свидлермана. Они же указали как на поставщика рас­ хищаемого из Заготконторы — на Латчина. Травнин, кроме того, указал на отца Брудовского как на сбытчика расхищаемого. Б Заготконторе и «Хлебопродукте» были обнаружены подло­ ги, незаконные акты и наглые, крупные хищения. Арестовано было около тридцати человек. Аверьянов потребовал в Губрабкрине высылки ревизоров. Ревизия Губрабкрина, или, как говорили спецы, Губэркан, устано­ вила недостачу в заготконторе семи тысяч пудов хлеба и двух тысяч пудов мяса. Старший следователь Губсуда в один прекрасный день поло­ жил на стол перед Аверьяновым белую бумажку, в которой Аверьянов прочел через строчку следующее: «Я, старший следователь Губсуда Калманович, принимая во внимание..^, хищения в Заготконторе носят исключительно крупный и злостный характер... показаниями и документами устанавлива­ ется соучастие Аверьянова... что предусматривается' статьями... ввиду тяжести... постановил... дабы пресечь... меру пресечения для Аверьянова избрать безусловное содержание под стражей в мест­ ном местзаке. Следователь. Настоящее постановление мне объявлено. Калманович стоял перед Аверьяновым в черной барнаулке, в чер­ ной папахе, крутил маленькие черные усики. — Прочли? Распишитесь. Аверьянов поднял от бумаги бледное лицо с лихорадочным румян­ цем на щеках, с лихорадочным блеском в глазах, с морщинками и си­ няками под глазами, со складками между бровей. Посмотрел на следо­ вателя долгим взглядом раненого, загнанного зверя. Спросил тихо, с дрожью в голосе; — Почему? Я ничего не понимаю. Калманович показал Аверьянову обломанные, кривые, редкие чер­ ные зубы. — На досуге разъясним, дорогой. Распишись! Б голубоватом табачном дыму мелькнули бледные лица служа­ щих, ьшлькнули бледно-голубые стены Заготконторы и белые стены тю­ ремной камеры сжали, сдавили, закрыли от глаз весь мир. И в тишине тюрьмы, в тишине одиночки уши рвал, рассверливал шум ссыпаемого хлеба, шелест бумаги, скрип перьев, стрекот машинок, щелканье счетов, 36