Сибирские огни, 1989, № 11

— А вы маленький мальчик, не знаете, не понимаете? Аверьянов передернул плечами, опустил голову, задергал усы, по­ смотрел на Ползухину исподлобья. — Понимал бы — не спрашивал. Ползухина встала, подошла к Аверьянову (Аверьянов сидел на ма­ леньком диване), села рядом с ним. И совершенно серьезно, бледнея, смотря ему в глаза расширенными черными зрачками, обжигая горя­ чим дыханием, прямо ему в ухо вдруг осекшимся голосом; — Потому, что хочу за вас замуж, Николай Иванович. Ползухина напряженно наклонилась в сторону Аверьянова, ждет. Аверьянов спокоен, неподвижен. Аверьянову противно, что от Ползухи- ной пахнет пудрой и потом. Полунасмешливо, полусерьезно процедил, не выпуская изо рта папиросы: — Лучшего никого не нашли? Ползухина вздохнула, чуть отодвинулась. — Лучше вас с Латчиным женихов не найти. Только, конечно, Латчин-то уж женат. Ну, а вы... — Почему не найти? — А потому, что самые вы хлебные люди. Аверьянов скосил на Ползухину холодные зеленые глаза (когда Аверьянов спокоен, глаза у него зеленые, когда волнуется рубины, яшма). — С чего это вы взяли? Мы получаем гроши. А если живем еще ни­ чего, то это только благодаря родственникам Латчина. Ползухина хихикнула, глаза у нее заиграли липким, сахарным блеском. — Родственники, р-о-д-с-т-в-е-н-н-и-к-и. Знаем мы этих родствен­ ников. У вас с Латчиным все завскладами, все завхозы в Заготконторе и в «Хлебопродукте» родственники? — Что вы этим хотите сказать? У Ползухиной капризная гримаска. Руки нервно дергают белень­ кий батистовый надушенный платочек. — Эх, будет вам, Николай Иванович, ломаться. Не знаю я, что ли, откуда у вас с Латчиным все это благополучие. Ползухина сделала жест рукой — показала на обстановку. — Прошлый год Латчин мне поставлял дрова и керосин и в ны­ нешний понемногу дает и будет давать, пока... Аверьянов вскочил. — Нет, уж больше вам ничего не попадет. Поднялась и Ползухина. Смерила презрительно прищуренными глазами комиссара. Бросила с гневом: — Пока вы с Латчиным не выплатите мне полностью ваш долг, пока я не получу всего за взятые вами у меня вещи... — Какие вещи? — У, ломака! Извольте, напомню. Вы у меня с Латчиным взяли беличью шубу, песцовый горжет, жеребковую доху, вот этот диван, на котором мы с вами сидели, вот эти кресла, вон тот шифоньер. Ползухина схватила Аверьянова за руку. — Идемте в прихожую. Потащила почти насильно. — Вот эта жеребковая доха чья здесь висит? Кто ее носит? Ползухина сорвала с вешалки огромную бурую доху. Аверьянов, волнуясь, ответил: — Эту доху ношу я. Мне ее на время дал Латчин. — Ага, дал Латчин. Ну, эта доха моя! И вы еще будете упираться, говорить, что ничего не знаете? И если вы посмеете меня надуть, мне не­ доплатить, то я вас с Латчиным выведу на свежую водицу, я вашу ке- росино-дровяную и мучную лавочку раскрою. У Аверьянова лицо белое и неподвижное, как кость. Глаза —' кро­ вяные рубины. Рубины в костяной оправе век. Усы из красной меди на костяном, на окостеневшем лице как язычки огня. Рыжие волосы на