Сибирские огни, 1989, № 11

— Товарищ Калинин, оставьте о себе добрую память. У нас есть четверо смертников... Калинин не дал докончить, потребовал список. И синим, простым синим химическим карандашом на уголке, наискось наложил резолю­ цию, простую, обыкновенную резолюцию, по внешнему виду подобную миллионам самых простых, обыденных резолюций, накладываемых прос­ тыми, обыкновенными завами, замами, предами и начами. Но смысл ее был необычен, глубок, прекрасен, как идея, которой жил, за которую боролся старик, ее наложивший. «Помиловать». Смертники вышли на свободу. Может быть, все бы этим и кончи­ лось. Может быть, никогда бы и не встретился с Иваном Михайловичем Латчиным. Может быть. Но ведь Революция — стихия. Революция — мощный, мутный, творящий и разрушающий поток. Человек в нем — щепка. Люди — щепки. Капризно размечет и раскидает их поток в од­ ном месте, капризно сгрудит, собьет в кучу в другом. Революция... И вот Ее волей — кузнец, солдат, партизан, выросший в грохоте железа, привыкший к реву снарядов, к визгу пуль, назначается комис­ саром в Упродком. Из грохота, из рева, из визга, от крови человече­ ской, от человечьих трупов на несколько месяцев в мертвую тишину «мертвого дома» — дома лишения свободы и оттуда в шипящий шелест бумаги, в скребущий скрип перьев, в щелканье счетов, в стрекот пишу­ щих машинок — в Упродком. Секретарь Губкома, выдавая мандат, жесткой ладонью погладил по спине. — Товарищ Аверьянов, отказываться, ссылаться на неподготов­ ленность, неопытность вы не имеете никакого права. Сухими, тонкими костяшками пальцев впился в плечо. — Не подготовлены — подготовитесь в процессе работы. Неопыт­ ны — поможем. Мы знаем вас как активного, честного революционера. Глаза сделал злые-злые, сверлящие. — Это важнее всего. Поняли? Остальное приложится. Разжал костяшки. Отошел. Аверьянов не отказался. Не отказался как солдат, как боец. И вместо грохота, лязга железа, визга, свиста пуль, воя, рева сна­ рядов — шипящий шелест бумаги, скребущий скрип перьев, стрекочу- пдая трескотня пишущих машинок, щелканье счетов. ...шшш-шссс-сттт-тччч-ч-ш... И вместо трупов человечьих и человечьей крови, которых раньше никогда не учитывал, не считал, не привык учитывать, считать,— теперь трупы коровьи, свиные, бараньи, куриные, утиные, гусиные, индюшачьи, которые нужно было считать, взвешивать, хранить, теперь кровь ко­ ровья, баранья, свиная, которую нужно учитывать, беречь, собирать по каплям, по горсточкам. (Из нее ведь делали колбасу для советских служащих). Никакой логической неувязки нет в том, что Она — Революция — ие считает трупы человечьи и считает, ведет точный учет трупам скот­ ским, птичьим. Люди убиваются Ею во имя счастья миллионов, враж­ дебные миллионам. Не все ли равно, сколько их? Во всяком случае, ничтожнейшее меньшинство по сравнению с те­ ми, именем которых и ради которых они убиваются. Революция обу­ словливает необходимость массовых убийств людей людьми. И Рево­ люция же в свою эпоху, как ни в какую иную, требует строжайшего учета трупам скотским, птичьим, хлебным зернам — ведь они служат делу сохранения жизни миллионов, миллионов ее творцов и хозяев. Революция... По всему уезду скрипели полозья тысяч саней. Тысячи саней бес­ конечно длинными, дымящимися, черными змеями ползли к городу (дымящимися потому, что от лошадей шел густой пар, пар как дым). В амбары, подвалы, ■ссыпные''пунктьг Упродкома с глухим шумом ссы- 24