Сибирские огни, 1989, № 11

бенкова из Иркутска, с произведениями то­ мичей Сергея Заплавного и Станислава Федотова, Веры Захаровой из Ангарска, Микуля Шульгина из Ханты-Мансийска, со стихотворениями поэтов Урала. И каждый из названных мною сибирских поэтов (в тю время все они были молодыми!) оказал­ ся включенным в сборники «Встреча» и «Земная орбита» вовсе не случайно, слово каждого из них о Сибири самостоятельно звучит в нашей поэзии. На протяжении нескольких десятилетий Ярослав Смеляков стремился заметить, поддержать все инте­ ресное в поэзии Сибири. Вторая половина 50-х — начало 60-х го­ дов — это время больших надежд. Идея «смены бус», о которой говорил Павел Ва­ сильев в стихотворении «Сибирь», начала форсированно внедряться в жизнь еще раньше. Многим тогда казалось, что элик­ сир счастья найден (в какой уже раз!), птицы Сирин и Алконост схвачены за хвост надежно — не вырвутся. Трудно, конечно, обвинять поэтов, что из-за своей доверчи­ вости они клюнули на демагогические обе­ щания политиканов и технократов, слишком ретиво взявшихся за преобразование Си- бири. Особенным драматизмом, экологиче­ скими катастрофами доверчивость оберну­ лась именно для Сибири. Дело даже не в том, что «бусы из клыков зверей — на электрические бузы» заменялись слишком грубо, безоглядно, торопливо, с какой-то даже дикой веселостью. Дело в том, что эти бусы вообще не должны сменять друг друга. «Бусам из клыков зверей» и «элек­ трическим бусам» нужно жить вместе. В этом во многом, видимо, заключается ис­ тинная поэзия и мудрость жизни. Но за постижение такой простой истины прихо­ дится платить особенно дорогую плату. И причины, по которым расплата для нас очень болезненна, находятся вовсе не в сфере поэзии. Страдает не только экология природы. Конечно, никакие птицы сирины и алконосты нам не помогут, «просто худо будет нам», если мы, в угоду крикливым веяниям, пройдем мимо опыта Смелякова, его поэзии. Ведь горький опыт «смены бус» должен хоть чему-то нас научить? Сибирь нередко озадачивала Смелякова. Часто ему было вовсе не до юмора. На бе­ регах Ангары он как будто оправдывается: «Я русскую нашу природу не хуже люблю, чем другой». И хотя вроде бы этими слова­ ми немного успокоил себя, убедил в без- ьюходной правоте своей в отношениях с природой, все же его дальнейшие чувства вовсе не бестревожны: Н о, видно, у ж та к воспитала меня городская ‘среда, что бл и ж е мне воздух м еталла и гул коллективны й труда. И я, в настроенье рабочем входя в наступательны й р аж , лю блю , когда он разворочен, тот сам ы й прелестны й п ей заж . С каким бы чувством мы ни читали эти строки, думаю, нужно сказать спасибо по­ эту, что он показал нам: где и как зарож­ далась любовь к «развороченному пейзажу», среди которого уже с трудом находится место для человека. Через несколько лет Смеляков в своих стихах опять вернется на берега Ангары в стихотворении «Один день». Тревога, види­ мо, не покидала его. Про могучую стройку, вопреки тогдашним господствующим взгля­ дам, Смеляков уже говорит, что она «са­ монадеянно смела». А в конце стихотворе­ ния оказывается вообще в ситуации стран­ ной: З а м алы й тр уд не о ж и д ая ни о су ж ден ья, ни похвал, я сам не очень поним аю , зачем все это написал. Точнее будет сказать, что Смеляков и здесь остался верным себе, не пошел на по­ воду у общего пафоса, несколько приглу­ шив «гул коллективного труда». Как и во многих других стихотворениях Смелякова, в «Одном дне» мы находим не столько от­ веты на вопросы, сколько возбуждаемся, побуждаемся к раздумьям, заражаемся неким беспокойством, смутным волненьем. Сибирское стихотворение «Один день» за­ вершалось, скорее всего, не без влияния тех раздумий, с которыми у поэта в это же время была связана работа над историче­ скими стихотворениями, такими, как «Кресло», «Меншиков», «Иван Калита». Он был тогда настроен в одно и то же время и осмотрительно и решительно: С утулы й, худой, бритолицы й, у ж е не боясь ни черта, по улицам зим ней столицы иду, к ак И ван К алита. Его тревожила судьба «мятежного пред­ течи» в Сибири, но еще больше волновали другие вопросы. Он знал, что ему по пле­ чу «наследство для наших копить сыновей». Эти мысли не покидали поэта и в Сибири. Сибирской лирике Смелякова, порожден­ ной своим временем, на мой взгляд, старе­ ние вряд ли угрожает. Творчество Смеляко­ ва, его внимание к проблемам Сибири, к литературному процессу в ней, конечно, способствовали расширению интереса к Си­ бири среди читателей. Когда я дома сажусь за рабочий стол, то перед глазами оказывается фотография, сделанная в Кемерове. Произошло это в предпоследний день работы совещания, 2 июня, в четверг, а накануне прошел мощ­ ный ливень, так что Томь прямо выплески­ валась из берегов. А в четверг, после дож­ дя, был хороший, солнечный, свежий день, горожанам хорошо дышалось. Как раз в тот день, во время перерыва, в коридоре музыкальной школы ко мне подбежала Нина Грехова, нашумела на меня: — Вечно ты где-то болтаешься! Пойдем скорее. Нас будут фотографировать вместе с Ярославом Васильевичем — он велел. В школьном скверике нашлась простень­ кая деревянная скамеечка — ее мы и облю­ бовали. За спиной у нас буйно цвели си­ бирские кустарники: боярышник, таволга, жимолость, снежноягодник, шиповник, яб­ лони-ранетки. Со стороны Томи в скверик прорывался свежий ветер. На фотографии в центре — Ярослав Васильевич в своем сером костюме в тоненькую светлую поло­ сочку. С одной стороны от него сидит Нина Грехова, с другой — Станислав Федотов из Томска, а по другую сторону от Нины Греховой примостился и я на скамеечке. Судя по тому, как улыбаются Станислав Федотов, Ярослав Васильевич, Нина Гре­ хова — нам не было грустно. И хотя окон­ чательные итоги работы подведены еще не