Сибирские огни, 1989, № 11

Анна Павловна наклоняется к Феде. У нее усталые светло-карие глаза матери, говорящей с ребенком. — Помню, Федя. Вы тогда были очень милым большим беспомощ­ ным ребенком. Русаков кладет лохматую голову на острые колени Анны Павлов­ ны. Голос Русакова делается глуше. — Анна Павловна, я очень одинок. Анна Павловна шершавой рукой медленно ворошит волосы Руса­ кова, молчит. В кухне гремит посуда. Паша поет. За стеной Вишняковы пьют чай. Дети спят. В комнате тихо. Вера Николаевна пьет из блюдечка, сопит. (У нее насморк). Говорить Вишняковым не о чем. Чай пьют молча. Вишняков с не­ навистью смотрит на жену. Обе комнаты доктора Зильберштейна закрыты, заперты. Берта Людвиговна лежит на постели, на снежно-чистой простыне. Лазарь Исаакович стоит перед ней в белом больничном халате. — Берта, ты должна быть счастлива, что судьбе было угодно из­ брать тебя для такого высокого назначения. Доктор Зильберштейн настроен торжественно. — Я сейчас произведу над тобой опыт, который решит судьбу всего человечества. Берта Людвиговна спокойно смотрит на мужа выпуклыми глазами. — Я счастлива, Лазарь. Я благодарю судьбу, давшую мне такого мужа. Доктор Зильберштейн гремит на столе колбами, пробирками, стек­ лянными трубочками, наклоняется над женой. Русаков глубже прячет лицо в коленях Анны Павловны. Анна Павловна обеими руками поднимает голову Русакова, целует его в лоб. Голубые прозрачные глаза Русакова темнеют, делаются си­ ними. Русаков встает на колени, тянется к Анне Павловне, целует ее в губы. Русаков тяжело дышит. Его поцелуй горяч. Анна Павловна вздра­ гивает. — Федя, не надо. Федя, уйдите. Русаков грузно встает. Стоит, покорно опустив руки. Анна Павлов­ на дрожит. В глазах у Анны Павловны страх и что-то еще, что коробит Русакова. — Федя, прошу вас, уйдите, мне надо побыть одной, Русаков молча, тяжело ступая, уходит, медленно притворяет дверь. Анна Павловна долго сидит, положив руки на колени, опустив голову. Потом берет бумагу, ручку и начинает писать. «Федя, я хочу Вам сказать о том, как много прекрасных чистых, глубоких, захватывающих переживаний дало мне общение с Вами. Я никогда не забуду ночей, проведенных у Вашей постели, когда я, потрясенная до глубины души Вашим бредом, готова была кричать от ужаса, мне казалось, что вся сумма человеческого горя придавила меня. Чувство бесконечной нежности охватывало меня, когда Вы, как ре­ бенок, тянулись ко мне руками, когда Вы в бессознательном состоянии прислушивались к моим нежным словам, поддаваясь ласке, успокаи­ вались. Весь не растраченный запас материнских чувств нашел выход. Вы были для меня милым, бесконечно дорогим ребенком. Не буду говорить о той радости, том удовлетворении, какое дало мне Ваше выздоровле­ ние. А потом начались наши беседы. Я узнала наслаждение, какое дает возможность касаться душою души другого. Как люблю я Вашу большую душу. Не сумею передать того прекрасного весеннего, что звучало в моей душе. Мое чувство было таким ярки.м, таким радостным. Ни тени ревности, ни жажды обладания не было в нем. От всего низкого, узкого было оно чисто. Какое счастье открыть в' бйОей душе возмож­ ности, о которых не знал... И