Сибирские огни, 1989, № 11

да. В наши дни историки называют его раскрестьяниванием. Многие миллионы се­ мей были сорваны с земли и без пожитков, без продуктов питания угнаны в гиблые се1 верные места. Картины страшного изгна­ ния из родных деревень бледнеют перед действительностью, которая сейчас во всем ужасе встает перед нами в воспоминаниях оставшихся в живых и в сохранившихся документах. Сталинские изгнанники прошли по жутким кругам ада, созданного по воле человека, которого в ту немыслимую пору называли «отцом народов». И за одной чертой зако н а У ж е р ав н я л а всех судьба: Сын ку л ак а иль сын н арком а, Сын ко м ан ди р а иль попа... К лейм о с ро ж д ен ья отм ечало М л ад ен ц а в раж ески х кровей, И все, казал о сь , не х ватал о С тран е клейм ены х сы новей. Эти горестные строки написал один из «клейменых сыновей», рожденный в семье раскулаченного кузнеца, великий советский поэт Александр Трифонович Твардовский. А его брат Иван на страницах журнала «Юность» (№ 3, 1988 г.) рассказал об ужасных мытарствах изгнанной многодет­ ной семьи. Но действительность была еще ужаснее. Помню, в начале тридцатых годов Зина влетела в мою комнату, будто испуганная чем-то до невероятности потрясающим. Ее глаза пылали синим пламенем: — Ужасно! Ужасно, что я сейчас слыша­ ла!.. Нет, нет, Ася никогда не говорит не- правды,— принялась вдруг убеждать.— Не могла придумать. Да такое и невозможно при здравом рассудке. Тем более она родом из Нарымского края. Знает там каждый островок на Оби. Сама только-только вер­ нулась оттуда, и ее еще трясет от страш­ ной картины. Оглянулась, чтобы убедиться, закрыта ли дверь, положила руку мне на плечо и, по­ низив голос до шепота, кидающего в дрожь: — Знаешь, плывут они на пароходе ми­ мо острова. Ася назвала тот остров, но разве запомнишь при таком ужасном рас­ сказе? Голый песок. Кругом полая вода. Чуть не ледяная. А на песке люди. Мужики, бабы, ребятишки. Кто еще может, машет руками, кричит. Дескать, помогите. Спаси­ те. Едва на ногах держатся. А кто совсем обессилел, ползком добирается до края. Ужас! Пароход прибавил ходу. Капитан дал пронзительный гудок. То ли дал бедо. лагам понять: «Слы-шу-у вас!», то ли хо­ тел заглушить вопли... Не причалил... Ужас! У меня не укладывается в голове, как мо­ жно допустить такое варварство. Нет, Ста­ лин не знает — он бы взгрел всех винова­ тых... «Не знает». Так считали тогда многие. И не задумывались в связи с его статьей «Головокружение от успехов». Сам требо­ вал сплошной коллективизации на базе «ликвидации кулачества как класса», торо­ пил, а потом, спохватившись, все свалил на низовых работников, спешивших исполнить его волю. При рассказе о нарымской трагедии нам вспомнилась бесконечная вереница выселя­ емых без пожитков, но с кучей голодных детишек на каждой телеге. Обездоленные изгнанники сутками томились в очереди к паромной переправе через Баю, Не те ли страдальцы оказались на диком острове среди Оби? Шли годы, а очевидцы помнили о страш­ ном острове. Народ не забыл о нем даже после многомиллионных потерь на фронтах Великой Отечественной. Правда, молодые люди уже склонны называть это «мифом», но люди постарше считают ужасной былью, которой нет прощенья. Выжили и свидетели. Все перенесли, вытерпели. По свидетельству историков («Советская Сибирь», 4 октября 1988 г.) в Нарымский край было «заброшено примерно около двухсот тысяч человек». Тот страшный остров находится «напротив села Парабель». Исполнители ужасного плана выселения его называли «накопите­ лем-распределителем». Оттуда уцелевших изгнанников на легких баржах развозили по глухим притокам Оби, а там, в гиблых местах, не успевали «нарезать» участки для поселений, охраняемых специальными ко­ мендатурами. Уцелевшие изгнанники сви­ детельствуют; «Прибывшая вода подтопила палатки, смывала незатейливые шалаши, уносила жизни и здоровье». Откуда были пригнаны те люди? Свиде­ тели вспоминают: лишь из одного Малоир- менского сельсовета Новосибирской области было изгнано восемьдесят семей! Это уже не щепки, а корни, выдираемые из крестьян­ ства. Процентные задания, даваемые высо­ кими вдохновителями беспрецедентных ре­ прессий, перевыполнялись в десятки раз. Историкам в наступившую ныне пору гласности предстоит подвести страшный итог потерь, понесенных крестьянством по воле «великого кормчего». Эти потери и сейчас остаются незаросшей раной земле­ делия страны. Страшная волна самых губительных ре­ прессий памятна всем. Накануне фашист­ ского нашествия были истреблены и броше­ ны в гибельные северные лагери лучшие кадры военачальников, организаторов произ­ водства, талантливых деятелей культуры и искусства, и это в значительной мере осла­ било страну. Но и после войны чрезвычай­ ные меры, словно штормовые валы в море, прокатывались по стране. Не щадилась мо­ лодежь. Ни сыновья, ни дочери. Безрассуд­ ная кара постигла, в частности, дочерей загубленного самобытно-талантливого пи­ сателя Артема Веселого. Старшая из них, Гайра Артемовна, рассказывает корреспон­ денту газеты «Советская Россия» (18 янва­ ря 1989 г.): — Вначале нас не трогали, потом нача­ лась война. А в 1949 году нас арестовали как детей «врага народа». Помню, больно было до слез, потому что это случилось в день рождения В. И. Ленина — 22 апреля. Нас отправили на Лубянку, а потом в ссыл­ ку — под Караганду. В 1953 году после смерти Сталина нас амнистировали. Люди еще ликовали по случаю величай­ шей Победы, а от них потребовали искоре­ нения «низкопоклонства перед заграницей». Под видом патриотизма началось безоснова­ тельное восхваление всего своего. Без вся­ кого разбора. У нас, дескать, все самое лучшее в мире, и нам нечего заимствовать за рубежом. И это нанесло урон, который мы чувствуем по сие время. А в 1946 году грозовой вал обрушился на литературу. После зубодробительного доклада А. Жданова появилось постановле- ьше о журналах «Звезда» и «Ленинград»,