Сибирские огни, 1989, № 11

и этого «черному ворону» было мало — он вырвал еще одного нашего соседа, ми­ лейшего человека и талантливого романи­ ста, редкостного знатока жизни эвенков, Михаила Ивановича Ошарова, о котором я я уже писал в книге «Минувшее и близкое». В его последнюю ночь до самого рассвета из квартиры, оо-делеяной от нашей парад­ ным ходом, доносились подозрительные шо­ рохи и стук тяжелых каблуков. Бесцеремон­ ные посетители не успели управиться, пока спал дом. Зина встала первой, глянула че­ рез кухонное окно во двор и тут же верну­ лась ко мне: — Знаешь, опять беда! Сейчас увели Ми­ хаила Ивановича. В легком пальтеце, со свертком белья под мышкой. На какую-то секунду он оглянулся на наши окна и кач­ нул головой. Простился! — Вздрогнула всем телом. — Ужас! Как же теперь жена? С двумя слетышами? "С глухонемой Женеч­ кой? Она и без того — слабенький росто­ чек. Погибнут. Без жилья, без... Да какие у них деньги? Гроши. На нищенство обре­ чены. Страшно подумать... Несчастную семью где-то на окраине при­ грели добрые люди. Но Женечка не вынесла жестоких испытаний... А в просторную квартиру сразу же пере­ брался беллетрист Николай Кудрявцев с женой Верой Андреевной, с двумя детьми, с тесте.м и тещей. Но благополучие недолго сопутствовало этой семье. Весной 1941 года старшего политрука Николая Кудрявцева призвали на военные сборы, в первые неде­ ли того лихолетья он в составе сибирских дивизий прибыл на фронт и в районе Вязь­ мы попал в окружение. Когда боеприпасы кончились, ему вдвоем с солдатом из Под­ московья, знатоком тех мест, пришлось ле­ сами пробираться к своим. Они сменили шинели на крестьянские зипуны. Где-то под корнями сосен закопали документы. Их три­ жды ловили гитлеровцы, но им удавалось вырваться из-под охраны. Однажды пьяные захватчики на потеху даже стреляли в них вместо мишени. Надоело. Оставили в жи­ вых. И только 15 декабря двое выбрались из фашистского котла. Их, естественно, от­ правили в лагерь на проверку: кто такие? Откуда чуть живые оборванцы? Но по пути Николаю удалось тайно отправить записку домой. Вера Андреевна отыскала его в ла­ гере, засвидетельствовала, что этот окруже- нец—ее муж, старший политрук. И Николая отправили на передовую в составе роты штрафников. Он погиб в бою. О своих мытарствах окруженца Николай успел рассказать в кратких записках «Из фашистского плена». Его горькую исповедь мы в 1943 году напечатали в третьем аль­ манахе «Сибирские огни». Как-то ранним-ранним утром позвонила ко мне художница Ольга Ананьевна Шере- метинская: — Всю ночь... был обыск. Все, все пере­ ворошили. — Голос у нее прерывался, чув­ ствовалось — не может унять слез — Виви­ ана увезли... ...После отъезда в столицу Владимира Зазубрина поэт Вивиан Азарьевич Итин ос­ тавался собирателем литературных сил Си­ бири. В молодости с фантастической по­ вестью бывал у Горького, получал от него письма. Возглавлял «Сибирские огни». Од­ новременно был руководителем нашей пи­ сательской организации. Выступал в прени­ ях на Первом съезде писателей в Москве. После стихов он перешел на очерки. Много раз плавал в Арктике, писал о героике ос­ воения Северного морского пути. Его путе­ шествия начинались и с запада, и с востока. После одного неудачного рейса он возвра­ щался на собаках. В другой раз проходил на судне мимо острова Хоккайдо, с борта видел японцев. Тут и выдумывать не надо, — «связь с заграницей»! Для пропаганды авиации Вивиан много летал по Сибири на первом пассажирском (два пассажира!) са­ молете «Сибревком». Знакомство с авиато­ рами позволило ему написать свою лучшую повесть, названную по имени легендарной алтайской птицы «Каан-Кэрэдэ». — Забрали рукописи, книги, переписку,— продолжала в телефон потрясенная Ольга Ананьевна. — Ваши письма взяли. Последние слова прозвучали предостере­ жением: «Следует ли вам хранить его пись­ ма?» Шли бессонные ночи. Каждый стук в до­ ме заставлял вздрагивать. Во всех кварти­ рах не угасали печи: в них горели книги. Нужные. Любимые. Пылали письма аресто­ ванных. К нам каждое утро наведывался комсо­ мольский поэт Вася Непомнящих. Как у вас тут? Все ли ладно? А однажды ворвался потрясенный. Казалось, страх тучей давил на него и без того низкорослого. Карие круглые глаза на скуластом лице стали еще круглее. — Ох! — вырвалось у него из глубины груди.— Как гора с плеч! — Глотнув чаю, продолжал облегченно, даже с благодар­ ностью к вчерашним гостям.— Парни из горкома комсомола почистили мою библио­ теку. Они знают, что можно, что нельзя. А я всю ночь жег. Такие книги, такие кни­ ги! В висках стучало от горечи,— Провел платком по влажному лицу.— Будто про­ щался с каждой книжечкой. А боялся — вдруг да не успею. Ничего, не постуча­ лись... Страх давил на людей. Каждое утро с тревогой озирались на почтовый ящик. Что там в нем? Не беда ли затаилась подколод­ ной змеей? Слава богу, не повестка. Знако­ мые опасались — не навредить бы письма­ ми. А кто получал, разрывал конверт тря­ сущимися пальцами... И все же из Москвы прорвалась горькая весть об аресте Владимира Зазубрина, со­ бирателя литературных сил Сибири, редак­ тора «Сибирских огней», автора первого советского романа «Два мира», примечен­ ного Лениным. Там же исчез Валериан Павлович Правдухин, муж Лидии Нико­ лаевны Сейфуллиной, первый критик-сиби­ ряк, охотник, автор живописной книги «Годы, тропы, ружье», полной ярких красок и тонких ароматов лесов и степей. Однажды утром к нам в квартиру по­ стучался исхудавший до неузнаваемости Ефим Николаевич Пермитин, стриженный под машинку явно не по своей воле. После нескольких месяцев безвсстия. Слава богу, жив наш друг, автор широкоизвестных ро­ манов. Он ехал в ссылку без конвоя и меж­ ду поездами рискнул на несколько минут