Сибирские огни, 1989, № 10

Впереди показался верх водораздела. Начались россыпи. Тут стало еще хуже. Кам­ ни ползли под ногами, ступни бессильно скользили по голым и скользким крутякам... Километр этого подъема показался длиннее всего пути, пройденного каждым с рож­ дения. Уже ясно обозначилась водораздельная седловина, она рядом, рукой подать, но ни у кого уже не было сил двигаться. — Река близко. Давайте идти. На реке поживем. Сохатого завалим. Д а и птицы там много,— говорил Харьков. — Да, да, давайте идти. Я чувствую, если еще посижу, то никогда больше не вста­ ну,— поддержала его Татьяна. Собрав остатки сил, шаг за шагом они стали подниматься. Крутые места брали ползком. Абельдина тащили сообща. Часто припадали к холодным камням с единствен­ ным желанием — забыться. Путники выбрались наверх и огляделись. Солнца не было. Погасла заря. Только не­ бо еще ярко голубело, обливая полусветом серые россыпи водораздела. Все притихло в ожидании ночи. Впереди за ближними лиственницами лежало глубокое ущелье, до кра­ ев залитое густой синевой. Именно туда и вел свой отряд Харьков. Но дня не хватило. Еще усилие, еще час борьбы — и последние двести метров до кромки леса были преодолены ползком. Теплая осенняя ночь. Глубокая синева звездного неба. Тишина. Тоскливый крик проплыл в вершинах — это сова пугала свою жертву. Харьков с трудом приподнялся, протер глаза, напряг память, силясь понять, где на­ ходится и что за люди лежат рядом с ним в лохмотьях, свалившись, точно подкошен­ ные Б бою. Он зажег спичку. Бледный неверный свет лег на обезображенные лица спя­ щих товарищей. Тотчас перед Виктором Тимофеевичем встала вся горькая явь. Проснул­ ся голод, но он уже не был таким мучительным, как вчера. Харьков понял, наступил роковой перелом. Мысли о жизни уже не зажигали его, как прежде. Все упростилось. Ему казалось, что эта остановка на неведомом водоразделе — последняя. Харьков хотел встать, но острая боль приковала его к земле. Израненные ступни за ночь прилипли к окровавленным портянкам, и все это присохло к сапогам, слилось в один комок. Несколько минут Харьков лежал без движения, отгоняя мрачные мысли. Сопротив­ ление казалось бесполезным. И все-таки нелепо было бы сдаться вот так и умереть пос­ ле всего, что пришлось вынести. Харьков повернулся на живот, подтянул под себя ко­ ленки, приподнялся, но встать не смог. Так и остался стоять на четвереньках, упираясь исхудавшими руками в землю. Потом он все же поднялся, хватаясь за деревья, пошел собирать сушняк. И чем больше двигался, тем влажнее становились ступни, отмякли портянки, сквозь дыры в са­ погах на примятую траву потекла теплая кровь. Боль притупилась. Харьков разжег костер. Будить товарищей не стал. Еды все равно не было, а без нее нельзя было думать о продолжении пути. Между тем до цели оставалось всего лишь три-четыре километра спуска. У Абельдина был сильный жар. Его тяжелое дыхание прерывалось стоном. Борис, подтянул колени к подбородку, тщетно боролся с холодом. Татьяна во сне улыбалась. «Бедняжка, видит во сне родных, свой дом. Спи, спи, придется ли завтра улыбаться? И хорошо, что мать сейчас не видит тебя. Она бы ужаснулась, видя твое морщинистое лицо, запятнанное ожогами...» — подумал Виктор Тимофеевич. Он вспомнил и свою ма­ тушку, мысленно обратился к ней: «Потерпи, мать, еще увидимся. Я просто так не сдамся!» Для последнего перехода нужна была настоящая передышка. А главное — еда. Но где же ее взять? Решение пришло сразу. Харьков вырвал из записной книжки листок, написал неверной рукой; «Пошел за сохатым. Если сегодня не вернусь, спускайтесь к реке. Харьков». Он положил записку на видное место, поправил огонь и ушел, захватив карабин. Тишь и прохлада окутывали землю. Шел семнадцатый день их ухода из горящих марей. 3 Сибирские огни Мь 10