Сибирские огни, 1989, № 10

— Не думай об этом. Выйдем в тайгу, там полегче будет,— он поправился,— не то что легче, но будет ягода, мяса добудем. А теперь, Таня, айда спать. Вот-вот гагары закричат, утро разбудят... Он подбросил в костер дров, подложил под голову рюкзак, улегся. В вышине над ним собирались в стаи легкие синеватые облака. Мягкая, прикрытая ломкой коркой земля все еще сильно пахла гарью. Виктор Тимофеевич уснул только под утро. Его суровое лицо отмякло от какой-то счастливой догадки и выражало полное спокойствие. Какая надежда осенила этого беспокойного человека? Отряд поднялся с восходом. Легкий завтрак, краткие сборы, и снова захлюпала под ногами черная вода. Люди все время петляли, обходя всевозможные препятствия. Через полноводные ключи ложились переправы. В этот день им не повезло с ночевкой. На бугре, где остановился отряд, не было дров. Сбившись вместе и прикрывшись пологом, люди провели тяжелую ночь. Никто до утра не сомкнул глаз. Неласковое сырое утро расшевелило людей. Багровый восход освещал обширные разливы и черные бугры. Вспухшие от дождей болота не предвещали ничего хороше­ го. Это было первое утро без завтрака. Паек пришлось уменьшить еще вдвое. Люди молча накинули на плечи рюкзаки и без сожаления ушли с неудачной сто­ янки. С первых шагов вода набиралась в сапоги, проникала под одежду на весь день. Ноги вязли до колен. Трудно было двигаться. Люди падали, но все еще поднимались и продолжали двигаться на запад, веря, что там, за далекими горами,— спасение. Виктор Тимофеевич видел на лицах спутников печать непреодолимой усталости. Это было очень тревожно. Вслед за усталостью приходит губительное безразличие. Если его не рассеять, не задавить в самом зародыше, “тогда — конец, им никогда не вырваться из этой западни. Еще одна ночь прошла на сыром бугре без костра. Снова не удалось просушить одежду. Люди совсем ослабли, а марям не было ни конца, ни края. С каждым часом километры становились все длиннее, все неодолимее. 4 Первые лучи солнца, пробив поредевшие облака, осветили далекие горы и зеле­ ный край леса, казавшийся теперь не таким уж далеким. Но Харьков знал, до этой зелени еще очень далеко. — Тайга! — радостно крикнул он.— Там высушимся, выспимся, отогреемся у кост­ ра! Такой пир закатим, что сам черт нам позавидует! — Я хочу поесть тут,— сказал Борис. — А мне не надо ничего ни тут, ни там,— неожиданно для всех проговорил Абель­ дин. Виктор Тимофеевич покосился на него и снова отчетливо увидел, как изменился парень — осунулся, похудел, лицо стало бледным, почти прозрачным. — Что ты? — спросил Харьков, не скрывая беспокойство. — Ослаб... — Потерпи немного, тайга близко, там отдохнем — и вся хвороба пройдет. А се­ годня надо шагать. Все молчали. Харьков достал буссоль, совместил стрелку с цифрой 240°, коротким взглядом окинул местность, лежащую перед этим азимутом, и зашагал вперед. Снова мари раскинулись перед отрядом черной гладью разлива. С первых шагов людям пришлось собраться, призвать на помощь остатки сил и терпения. Все труднее давались километры, все больше времени требовали переправы через взбунтовавшиеся ключи. Чаще отдыхали. Котомки казались все тяжелее. Разбитые усталостью путники добрались до холма, одиноко возвышавшегося над равниной, и дальше не пошли, хотя до конца дня оставалось еще много времени. Надо было отдохнуть, надо было чем-то наполнить желудок. Харьков еще с утра чувствовал сильную боль в ступнях, но старался не замечать ее, не придавал ей значения. Теперь он снял сапоги, повесил сушить портянки, стал осматривать больные места и был поражен — под пальцами во всю ширину ступни была сплошная рана, прикрытая выбеленной и сморщенной от постоянной сырости кожей.