Сибирские огни, 1989, № 10

все ж е ж аж дал погони, тогда и мясо слаще, и кровь — гуще, и жизнь — чище. Это тож е его доля. И волк на секунду остановился, о г ­ лянулся. Приметив наиболее смелых и отчаянных преследователей, он побежал. Через два квартала он остановился. Расставил пошире лапы, вы­ пустил мясо на снег. И спокойно принялся поедать его. Три неугомон­ ные псины обступили его и залились неимоверно-возмущенным гавкань­ ем, но, вскоре устав, охрипнув от лая и ветра, притихли и молча, з а ­ вистливо глазели на то, как волк доедает свою долю . Поджав хвосты и огрызаясь, они побрели назад, к хозяину, за своей долей, убедив себя в том, что заработали ее честно. В тот самый миг, когда волк заглатывал остаток мяса, из-за угла выскочила женщина с полными сетками в обеих руках. Она вскрикну­ ла, резко остановилась. Потом медленно, трясясь от страха, разверну­ лась и побежала обратно, выронив обе сетки. Она что-то кричала. На улице появились люди, и кое-кто увидел пятна крови на шкуре, лапах и на грязном снегу. Волк обнюхал сетки, вытащил кусок колбасы и без особого удовольствия проглотил его. Потом спокойно затрусил вслед за убегавшей женщиной. Она, оглянувшись, дико заблажила и п об еж а ­ ла еще быстрее. Волка окружали. Он чувствовал это, не мог не чувствовать. Он слишком явен, он в открытую требует свою долю. Он хочет, чтобы лю ­ ди смирились с его присутствием и правом на свою долю . Кому понра­ вится такое? Когда первый камень ударил ему в шею, волк развернул­ ся в сторону обидчика и зарычал, показав свои зубы. Он уж е все понял. Человек отпрянул. Волк обвел взглядом людей и, запрокинув голову, рыкнул еще раз. Он знал, как действует на все живое эта его кровавая улыбка. Помедлив мгновенье, он побежал. П обежал быстрее. Быстрее, еще быстрее — не от страха, а от неумения бежать медленно. Д а он и не в лесу, где каждый шаг — прогулочный. И все-таки он испугался. Он еще не знал точно — чего, но эти лю ­ ди, эти камни, дома, эти трущобы, где не развернуться и не свернуть, они теснили его, пугали своей непробиваемостью. И вдруг он понял, что совершил самую большую глупость в своей жизни. Он сам под­ писал себе приговор и сам приведет его в исполнение. Он здесь — волк! И выход теперь один — бежать. Не убегать, а именно — бежать. Ибо вопрос стал ребром поперек горла — либо он, либо его. И слишком ма­ ло шансов на успех. Слишком слаба вера в то, что брошенный в него камень — это ошибка. П волк бежал . И бежал в глубь города, туда, где было много лю ­ дей. Все люди сразу. Он бежал , не разбирая пути. Люди шарахались в стороны, машины свистели тормозами. Город обступил его со всех сто­ рон, сжал до предела ту дорогу, которую он сейчас выбрал. Волк спи­ ной чувствовал грохочущие шаги восторженных преследователей. Он начал выдыхаться. Зная цену внезапности, цену испуга, шока, зная примерное расстояние, отделявшее его от погони, он остановился перевести дыхание. И оглядеться. Он ничего не понимал в этом зловон­ ном городе, он^не видел смысла в нагромождении каменных домов, он презирал людей. Но серое небо, сторожившее его и затаившееся на вре­ мя, снова навалилось на него своей рваной силой. Все. Западня. Весь мир — против. И волк взвыл. Женщина вскрикнула. Но не потому (не только...), что испугалась зверя. Она увидела вдруг испуганные, заплаканные волчьи глаза... ...баю-баю-баю-бай! Спи, Ванюшка, засыпай. Придет серенький волчок и ухватит за бочок. Ваню схватит за бочок и утащит во лесок. Баю-бай, баю-бай...