Сибирские огни, 1989, № 10

Очкарика постигла та ж е участь. Визгливый, жирный, забыв обо всем на свете, он метался по комнате, когда сорванный ураганом лист кровельного ж елеза с лязгом накрыл его... Самсон не поверил своим глазам. Многие из людей тож е оказались погребенными в руинах дома. А ветер все носился над останками, поднимая тучи пыли,— казалось, что небеса сошли на землю ,— смерчи из щепок и всякого хлама. Самсон обессиленно опустился на землю. Это была настоящая зем ­ ля. Теплая, шершавая, комковатая, с травой и камнями. Самсон что было сил прижался к земле и заплакал. Кто-то, лежавший рядом, тоже рыдал, слышались чьи-то стоны. Или это ветер гудит? Или это земля просит о чем-то еще? Или небо? Самсон увидел небо. Синее-синее, бесконечное, так же, как беско­ нечна земля. И то место, та линия, где сходятся небо и земля, и было родиной Самсона. Он слышал — она зовет его. Зовет и его братьев и сестер, тех, кто выжил, уцелел. Нет теперь ни Самсона-палача, ни Очка­ рика. Есть ветер, земля, небо и родина. Так просто. И Самсон пополз. А за ним ползли другие. Они уж е и не были по­ хожи на людей, и им еще только предстояло снова встать на ноги. И не только это. А может быть, и не им, а их детям или внукам. Но это уж е не казалось ужасным, обидным. Самсон полз к линии горизонта, б е с ­ цветная тень того бесцветного, что когда-то было человеком. А ночью ему снился один и тот ж е сон: дом , стук, открывается дверь, входят улыбающийся Самсон-палач и Очкарик-бухгалтер, в р у ­ ке Самсона-палача топор, и он кричит и машет топором, и он идет к Самсону и... Самсон с криком просыпается, оглядывается и снова пол­ зет, ползет, ползет по бескрайнему полю-миру к едва видимой в ночи линии горизонта. Он д аж е ни о чем не думает, не мечтает. Он еще и не знает — о чем. Мечтать! Он не помнил, уж е не мог помнить — что такое есть в этом мире. Жизнь продолжается и начинается заново, и потому Самсон все ползет и ползет на встречу с родиной. Родина — что это... З а ним пристраиваются бесцветные тени серых птиц и пятнистых лошадей, и в солнечные дни, остановившись на кратковременный отдых, они весело пересвистываются, чувствуя тепло друг друга. И Самсон благодарен им всем. А по ночам, стряхнув с себя ужасы сна, он смотрит на звезды и думает, что боится только одного, что стоит ему бояться только одного: как бы этот новый мир, эта новая жизнь, это но­ вое сообщество с птицами и лошадьми не превратилось когда-нибудь — в третьем, десятом, сотом поколении — в стадо. Этого надо бояться. Этому надо противостоять. Встать на ноги, поднять руки к небу и ук а ­ зать на звезды — разные, яркие, живые, находящиеся в сотнях парсек друг от друга, но не мыслящие жизни друг без друга, не могущие иначе жить. Иначе — быть. Подняв руки к небу. ВОЛК в ГОРОДЕ Он шел в направлении города... С этих слов я хочу начать свой рассказ о волках. Я решился на­ писать его не только и не столько потому, что о волках писали многие лю ­ бимые мною люди; не потому, что история сложных, представ­ ляющихся мне необычайно интересными, отношений человека и волка насчитывает не одно тысячелетие; не потому, что в каждом из нас, людей, есть что-то волчье (вспомним латынь), а в волках — человечье, не только поэтому... Я решился написать о волках, ибо заметил и в себе отголоски этой древней борьбы, этого противостояния и двуедин- ства. И получается, что рассказ мой — о волке, а может быть, и о чело­ веке...