Сибирские огни, 1989, № 10

бумага, еще влажная, рвется глухо, без обычного сухого треска,— я вспоминаю наше с ним знакомство. Это было месяц назад. Ж ена с дочерью уехала погостить к матери, покормить ребенка ово­ щами и фруктами. Я не поехал — отпуск уж е отгулял, да и желания особого не было. Осень действует на меня угнетающе. Я начинаю м ед ­ леннее жить. Вот и тот день минул без особых потрясений, словно о б о ­ шел меня стороной. А часа в два ночи зазвонил телефон. Я не спал, бессмысленно сл о ­ нялся по пустой квартире, курил, пытался начать читать, но тут ж е от­ брасывал. Звонил Андрей. Спросил незнакомым мне голосом — можно ли зайти. Я согласился без радости и без сожаления. Соврал, что спать не собираюсь. Словно оправдываясь, Андрей сообщил, что он не один и по делу. Давненько ко мне никто не захаживал посреди ночи без д е ­ ла — просто так. Они прибыли минут через десять, Андрей и Оскар. Он чувствовал себя не очень уютно, было видно, что Андрей долго уговаривал его решиться на столь поздний визит. Они разделись, и мы сели пить ночной чай. Андрей сра зу сказал, что им, то есть ему, Оскару, нужны деньги — тридцать два рубля, день­ ги нужны завтра. Д ел о срочное, очень деликатное, а через неделю он, Андрей, долг мне вернет. Я сказал, что деньги дам утром с условием, что они останутся но­ чевать. Спорить не приходилось. Утром следующего дня Оскар, взяв деньги, уехал. А вечером вер­ нулся. Есть в человеке ж аж д а вольности. Кажется — и жизнь хороша, и жить хорошо, и дом есть, и семья, и счастье в клетке сидит, канарейкой поет, и удача в кармане, и лучшие друзья — твои, и работа спорится с потом, со слезами и радостью... Ан-нет. Вдруг екнет в душе, вдруг огля­ нешься, вдохнешь поглубж е — дорогие ж вы мои, живем ведь! любим! ведь не зря родились! Красотища! Летать хочется. И плевать я хотел на злых людей, на жадных и глупых. Ничего я им не долж ен . Ничего им не скажу. Очищения хочется. Дурм ана. И не жаль, что я — не птица. Оскар — эстонец. И фамилия у него эстонская — Оямето. Оскар Аугустович Оямето. И прописка таллинская имеется. И вообще все д о ­ кументы в порядке, не придерешься. А я придираться не собирался, не в моих правилах кричать на каждом углу; кто не работает, тот не ест! Я до сих пор точно не знаю , что такое — работать. И всякий ли р а б о ­ тающий заслуживает — в свете лозунга — куска хлеба?.. Оскар — эстонец, как и его родители, и деды и прадеды, которые, по словам Оскара, были честными эстонцами, но, видимо, забыли (или не знали, или не хотели знать ), что есть еще и честные русские, честные немцы, честные латыши и евреи. Футурист Маринетти как-то изрек, что слово «Италия» должно сиять гораздо выше слова «Свобода». С той ж е силой и гордостью О с­ кар говорит; «Я — эстонец. Но не потому, что я — не немец, не латыш, а потому, что я — душа Вселенной». — Д а , Оскар, ты действительно душа Вселенной. И если во В с е­ ленной звучит музыка, то партия флейты — твоя. Бредовая, восхищенная музыка. — Спрячь это фиолетовое пятно, а через сто лет отряхни от пыли, и ты увидишь начало рассвета. — Оскар, но ведь через сто лет меня уж е не будет. — Правда?!