Сибирские огни, 1989, № 10

порядков, но и его самого, оставляя за со­ бой лишь право публичной защиты'*. Несколько позже, в 1863 г., уже будучи начальником Тобольской губернии, А. И. Деспот-Зенович четко выразил свой взгляд на возможность социальных изменений в крае. По его мнению, «постоянная опека, отеческая заботливость администрации, же­ лание вести все и всех на помочах», явля­ ются главной причиной социальной апатии, избавить от которой может лишь «самоуп­ равление, самообразование и самоохране- ние» общества. «Нужно, чтобы целое поко­ ление привыкло жить иначе и воспитыва­ лось в новых условиях гражданского и эко­ номического положения,— пишет он гене­ рал-губернатору Западной Сибири А. И. Дюгамелю.— Индивидуальные усилия (по борьбе с пороками общества.— В. В.) по­ этому, не говоря уже о противодействии бюрократии и централизации, встречают не­ преоборимые препятствия в самом складе общественной жизни, окрепшем историче­ ски... Нужно изменить весь строй самой жизни — что недоступно одиночным усили­ ям и что может быть последствием созна­ ния если не всего, то, по крайней мере, большинства людей, составляющих само об­ щество.»® Последующие десятилетия, 80—90-е гг. XIX в., как раз и стали временем борьбы прогрессивных сил общества с социальной апатией, выявления внутренних резервов саморазвития. И если озарены эти годы крупными успехами экономики и культуры, в том числе и книжной, то обязаны они именно данному процессу. Не будем идеализировать социально-эко­ номическую и культурную ситуацию в Си­ бири второй половины XIX в., размах ее книжного созидания. Не будем отрицать отсталости этой колонии Российской импе­ рии, имевшей наименьшее количество книг на душу населения, тем более своих собст­ венных. Не рискнем утверждать, что все градоначальники были Деспот-Зеновичами, а все купцы и промышленники Сибиряковы- ми и Макушиными. И тем не менее важно увидеть грандиозный скачок в развитии книжного дела этих лет, понять его скры­ тые пружины — нацеленность всех слоев общества на культурное созидание, само­ стоятельность в постановке задач, личную инициативу, освобождение от застарелого феодально-самодержавного сознания, что все должно спускаться сверху. Трудно сопоставлять масштабы сегодняш­ него регионального книгоиздания с тем скромным книжным ручейком, который за­ родился во второй половине XIX в. Нам есть чем гордиться — Сибирь и Дальний Восток выпускают сегодня около 3 тыс. из­ даний в год более чем 20-миллионным тира­ жом. И это в сравнении с какими-то тремя­ стами ежегодными изданиями, выходящими к тому же чаще всего в количестве 300—400 экземпляров. И тем не менее возникает жгучая носталь­ гия по простоте нравов и обычаев наших не­ давних предков — интеллигентов XIX в., ко­ торые могли, заботясь о пользе края и оте­ чества, задумать интересную книгу, осуще­ ствить ее, заручиться материальной под­ держкой имущего мецената и напечатать в любой типографии — местной или цент­ ральной (и это при свирепствовавшей цар­ ской цензуре, слабости полиграфической ба­ зы, отсутствии бумаги). Нашим предкам и не снилось, какой частокол барьеров, инст­ рукций, догм можно нагромоздить на пути к читателю хорошей, нужной книги. Сколько можно изобрести способов для уничтоже­ ния инициативы, творческого книгописатель­ ского и книгоиздательского порыва! Вся сегодняшняя громоздкая книгоизда­ тельская (вернее, книгонепропускательская) система создавалась и совершенствовалась с благой целью — поставить заслон слабым, непрофессиональным работам, безудержно­ му стремлению авторов печататься. Но су­ ществуя надстроечно и чиновно, в отрыве от живого книжного творческого процесса, она стала препятствием на пути естествен­ ного развития книжного дела. Халтуре и не­ компетентности легче деформироваться, из­ гибаться в угоду инструкции, укладываться в прокрустово ложе дозволенного. Перед частоколом догм раньше отступит честный талант, искушенный в кропотливом труде, но не в искусстве внедрения в планы книж­ ных издательств и обхождения хитроумных ловушек ведомственного книгопроизводст- ва. От частокола запретительных сигналь­ ных огней больше всего страдают самобыт­ ные книги стыкового, междисциплинарного (чаще наиболее новаторского) плана, т. к. они не соответствуют профилю существую­ щих ученых советов, или целые отрасли знания, не принадлежащие никакому издаю­ щему ведомству. Крупные исследователь­ ские учреждения и учебные институты, об­ ладающие большим научным потенциалом и правом книгоиздательства, вынуждены укладываться в жанры тематического сбор­ ника научных трудов, тезисов докладов всесоюзных конференций, методической ре­ комендации, учебного пособия, а все, что выходит за указанные рамки, должно либо приспособиться, либо не осуществиться. Ес­ ли в обычной жизни можно все, что не за­ прещается законом, то в области книгоизда­ ния можно лишь то немногое, что разреше­ но. Реально ли развиваться, двигаться впе­ ред в рамках искусственно сконструирован­ ной кандальной системы? Современные книгоиздательские пробле­ мы и тупики выходят далеко за рамки си­ бирских, региональных. Однако и на мест­ ном поле достаточно очистительной работы. Успешное существование живого местного книжного дела немыслимо без раскрепоще­ ния творческой инициативы, самостоятель­ ности в решении региональных или краевых издательских проблем, предоставления боль­ ших прав самим творческим и научным под­ разделениям в решении судьбы той или иной рукописи. Все это начиналось, совершенствовалось и давало первые всходы еще во второй по­ ловине XIX в. Думается, что культурно­ исторический опыт прошлого важно про­ должить и сегодня. Другая черта сибирской книги второй поло­ вины прошлого столетия — синкретичность, нерасчлененность ее издательских форм. Если сегодня на наших книжных полках и в нашем сознании четко обособились науч­ ные, популярные, производственно-инструк­ тивные, справочные издания, то в период становления сибирской книги этого еще не было. Сибирскую книгу прошлого века лишь условно можно разделить на производствен