Сибирские огни, 1989, № 10

А не было ли людей, прямо заинтересо­ ванных в том, чтобы В-в ходил в пала­ чах? И кто слухи эти специально поддер­ живал? Не исключено. Он фигура для оговора очень удобная. В скором време­ ни после размыва берега В-в умер, выго­ раживать себя не будет. Рассказать правду о могиле на яру, о том, кто был там расстрелян и кто рас­ стреливал, могли бы разве что те люди, которые когда-то работали в двухэтаж­ ном здании на улице Дзержинского. Ес­ ли бы захотели, конечно. Да и многих уже попросту нет в живых. А ведь и я, рассказывая о В-ве, словно бы боялся какой-то лжи... Понял это сей­ час. Если его признание — сущая правда, оно само по себе кое-чего стоит. Другие- то молчали, молчат и будут молчать. Об одном бывшем сотруднике НКВД далеко не геройского склада сказали так: «Даже не скользкий, а склизкий человек, когда берег обвалился — шесть запоров на дверь поставил». Если В-в сказал правду... то-то и оно, что сказал ее. По большому счету на это еще не ре­ шилась вся страна. Ладно, если уж выворачивать душу, то начинать надо с себя... Есть во всей этой темной истории одно совсем уж темное обстоятельство, о котором упомянуть сра­ зу язык не повернулся. Показалось — проще промолчать. В Колпашеве упорно поговаривают, что в могиле на яру встре­ чались и останки детей... Дико? Вот и я испытал что-то вроде шока, когда впервые услышал об этом. Уж какие там политические репрессии! При­ крываемая законом самая грязная уголов­ щина. Так суть дела, пожалуй, ясней'. Неужели такое может быть правдой? Этот вопрос задала в горкоме партии Ан­ тонина Ивановна Панова, заслуженная колпашевская учительница. Важный для нее вопрос. Всю жизнь учила детишек ис­ тории, награждена орденом Ленина. Да только той ли истории, настоящей? Ей ответили приблизительно так: «А вы сами видели? Нет? Не было там детей. Рас­ стрелянные — дезертиры. Ну, были среди дезертиров и остяки...» Остяки — это ко­ ренное нерусское население здешних мест, правильнее бы их называть селькупами. Остяки малорослы, именно поэтому горис- полкомовские товарищи постоянно упоми­ нали о них и в других случаях. Так что самый факт того, что в колпашевской мо­ гиле встречались останки, которые можно было принять за детские, высосанным из пальца никак не назовешь. ь Уж е после написания очерка летом 1987 г. в печати появились сведения о принятом весной 1935 г. законе, по которо.му к высшей мере нака- зания могли быть приговорены дети с двенадцати лет. Кто бы из историков потрудился добраться до документов, при каких обстоятельствах ВЦИК принял этот закон? Кто предложил этот пункт, кто возраж ал, чьи палаческие подписи под ним? В интервью «Литературной газете» Т. А буладзе упомянул об уничтожении по приказу Сталина многочисленного старинного рода — и без камуф­ ляж а лж еправосудием. Уничтожались дети? Зна­ чит, могло быть? Ну, а дальше, дальше-то как быть? Сказать по совести, страусовая филосо­ фия так разъела душу, что я сам рад лю­ бой зацепочке, лишь бы усомниться в этой мерзости. Да, я без особого труда нашел двух колпашевцев, которые видели могилу своими глазами и говорили о детских останках. Разыскать этих людей нетрудно, адреса сохранились. Один из них, когда коснулись существующей вер­ сии, только горько усмехнулся: «Никогда не видел остяков с грудной клеткой, слов­ но у десятилетнего ребенка». Даже если так, готов допустить, что ребенок попал в тюрьму вместе с родителями случайно и не был застрелен, а умер от крупозного воспаления легких, чахотки, менингита (почему-то от этой мысли вроде бы лег­ че). И в рассказе В-ва присутствовала су­ щественная подробность: тому парнишке, которого он убил, было лет пятнадцать — шестнадцать. Потому, собственно, и дрог­ нула у служивого рука. Что ж, согласен поверить в самооговор. Наконец, несколько раз слышал в Кол­ пашеве о бабе в шубе или тулупе, кото­ рую принесло течением в заводь у при­ стани. Якобы на руках у нее был грудной младенец. Готов допустить, что произош­ ла чудовищная ошибка, не было никакого младенца, а был узел с вещами, который ТОЛКО.М не разглядели стоящие на берегу. Более того, спешу сослаться на Галину Михайловну Никифорову, которая не зна­ ет ни об одном случае, чтобы в Колпаше­ ве вместе с родителями забирали детей. Могу сослаться также на Алексея Нико­ лаевича Мальцева, у него было достаточ­ но возможностей разглядеть захоронение. Он детских останков не видел. Так что у меня нет твердого мнения о том, что же могло на самом деле творить­ ся в колпашевском НКВД. Есть фактическая сторона дела — ее можно установить в результате непредвзя­ того и объективного разбирательства. Но есть еще и другая, без которой никак не обойтись и у которой свои законы объек­ тивной неизбежности. Повторюсь: приро­ да не терпит пустот, а общество — не­ знания. Если нет достоверных сведений, их заменят слухи, и уже они станут той объективной реальностью, которая будет передана потомству. Было бы наивностью думать, чтобы такое событие, как варвар­ ское уничтожение захоронения на месте колпашевского НКВД, начисто выпало из памяти людей. Нет, оно утратит остатки достоверности, исказится до неузнавае­ мости, но не исчезнет, уйдет куда-то в подсознание, станет какой-то малой, но существенной ее частью. Какой? Можно только гадать. Думаю, что это будет и отчуждение От государства — раз государство не наме­ рено быть с ним, гражданином, правди­ вым и откровенным. И уничтожение лич­ ности — раз так мало может стоить че­ ловеческая жизнь на ничтожном, в сущ­ ности, временном отрезке в пятьдесят лет. И, наконец, страх — раз миром правят силы, которые по своей прихоти могут изгонять из жизни неугодных... Что дальше? Дальше гражданин пере­ родится в обывателя.