Сибирские огни, 1989, № 10

партийца, В-в сам признавал свое участие в расстрелах, даже рассказывал об одном эпизоде. Ему было приказано расстрелять молодого парня. Делалось это так: чело­ века вели к яме и неожиданно производи­ ли выстрел в затылок. В тот раз то ли нервы у В-ва не выдержали, то ли руку свело. Он промахнулся. Пуля лишь заце­ пила ухо. Парень повернулся и дико за­ кричал: «Мама!» Тогда В-в выстрелил еще раз. Может быть, эта история относится к еще более ранним временам? Имя В-ва однажды упоминали и в связи с делом Толстыгина*. Якобы тогда ему чудом уда­ лось избежать суда. А может быть, это попросту самооговор? И этого нельзя исключить. В конце жизни В-в ста-л религиозен, регулярно по­ сещал тугурскую церковь (своей в Кол- пашеве нет). И когда вскрылось захоро­ нение, колпашевцы стали поговаривать, что В-в, мол, старые грехи замаливает... В общем-то можно допустить, что че­ ловек в подобной ситуации не только не отрицает обвинений, но даже готов сооб­ щить «подробности». Действует по прин­ ципу: клин клином вышибают. Если к то­ му же душа ищет покаяния, если человек тяготится сознанием неправо прожитой жизни... Кто может взять на себя сме­ лость утверждать, что не могло быть ни­ чего подобного? Те, кто его не знал вообще или знал мало, чаще говорили о нем с неприязнью, в причастности В-ва к убийствам не сом­ невались. Зато те, кто знал его хорошо, говорили, как мне показалось, с некото­ рой осторожностью. Нет, сам факт, что В-в мог выполнять обязанности палача, не отрицали, а словно бы не хотели, чтобы о В-ве была сказана... неправда, что ли? На мрачного злодея он никак не похо­ дил. Малограмотный, но живой, любил побалагурить, подшутить над кем-нибудь. Смешно изображал, как расхаживает по своему кабинету начальник НКВД. Внешность достаточно заурядная: невысо­ кого роста, круглолицый, с острым носом, светловолосый. Но был силен, ловок и подвижен. В молодые годы даже входил в число лучших лыжников Сибири на длинных дистанциях. Его и сейчас часто вспоминают как Сашку Бегунца. Лишь по собственной оплошности, перепутав на финише разметку маршрута, не смог за­ воевать «серебро» на крупных соревнова­ ниях в Москве. Страстно любил охоту. Сам чалдон, он и других коренных сибиряков удивлял своим умением. Мог, к примеру, сесть на пенек, положив один конец длинной палки себе на грудь, а другой — на землю, и особым свистом подманывал бурундуков (отличающихся, кстати, большой осторож­ ностью). Когда же бурундук по палке подходил к самому лицу, ловил его пет­ лей, сделанной из конского волоса. ' В начале 30-х годов комсомольский вожак Матвей Толстыгии, чиня сам осуд, расстрелял на старом цыганском кладбищ е (в районе магазина № 24) немало невинных лю дей. Во время одного из ночных расстрелов кому-то удалось бежать, о деяниях Толстыгина узнали в Новосибирске. По делу Толстыгина было осуж дено 15 человек. Чет­ веро, в том числе и сам Толстыгин, были приго­ ворены к расстрелу, В тюрьме Толстыгин покон­ чил с собой, вскрыв себе вены. Что я еще знаю о В-ве? Беспартийный, но в комсомоле в свое время состоял. Очень любил порядок и дисциплину, и когда ее кто-то нарушал, воспринимал это едва ли не с обидой. Сам был исключи­ тельно исполнителен. И еще у него был отличный голос. По иным рассказам он даже пел в церковном хоре, но это не так. К клиру тугурской церкви он отношения не имел. Но легко себе представить, что во время службы частенько подпевал хору. «Кого любит Бог, тот любит музыку»? Случалось, что верующие старушки, на­ зывая В-ва душегубом, гнали из церкви. Изгоняли и из рейсового автобуса, кото­ рый ходит между Колпашевым и Хугуром. Но последним из последних, как я по­ нял, он себя не считал. Не только прихо­ дил в церковь сам, но и поучал других, убеждая некоторых из своих знакомых обратиться к вере, читать Библию. О се­ бе же говорил: «Только теперь я знаю жизнь истинную и знаю, что буду жить вечно». Хорошо знала В-ва Галина Михайлов­ на Никифорова. Тот был к ней как-то по- особенному расположен. После того, как у нее лет пятнадцать назад начались не­ лады с сердцем, В-в стал к ней еще вни­ мательней, частенько предлагал мед (на другом берегу Оби у него была пасека). — И все-таки какой же он был не­ приятный человек,— вдруг сказала Гали­ на Михайловна. — А когда вы стали испытывать к не­ му неприязнь? После того, как река раз­ мыла могилу? Ненадолго задумавшись, она честно признала: — Да, после. Последняя подробность: когда-то В-в был учеником Михаила Георгиевича Смир­ нова. Так что на чердаке в доме В-ва мог заваляться старенький ученический дневник с такими же точно закорючками вместо подписи, какую Михаил Георгие­ вич поставил под протоколом. По сути дела, под собственным приговором. Разум может помутиться при допущении, что в узком подземном коридоре, ведущем в могилу, судьба чрезвычайно исполнитель­ ного сотрудника НКВД, комсомольца В-ва, могла сойтись с судьбой его быв­ шего учителя. Это было бы уже слиш­ ком... «Среднего роста, плечистый и крепкий, ходит он в белой футболке и кепке, знак ГТО на груди у него...» Черт с ним. В любом случае, В-в — человек маленький. Исполнитель прика­ зов. Каких именно — пока доподлинно не известно. Может быть, и убивал. Но говорить только о нем, не вспоминая о тех, кто этот приказ отдавал, по меньшей мере несправедливо. И все-таки расска­ зать о бывшем надзирателе внутренней тюрьмы НКВД стоило. Уж не знаю, как передать смятение, которое я испытал сам, когда понял, что уводил людей в колпашевскую яму какой-то самый обык­ новенный парень с комсомольским значкрм на гимнастерке, с политической полугра- мотой в голове, со своими семейными за­ ботами... Это и страшно: даже среди тех, кто убивал невинных, незаменимых лю­ дей не было.