Сибирские огни, 1989, № 10

центральная и зеленорощинская, а в право- бережной — целых четыре, наверняка по­ ставил бы себе десяток вопросов, и сдела­ лось бы ему не до сна. Наши же товарищи из Академгородка какие-то вопросы, разу­ меется, ставят и, надо полагать, острые и важнейшие вопросы, но сна явно не лиша­ ются. Ни разу в воротах очередного приро­ догубительного (читайте; человекогубитель­ ного) объекта не видел я за тридцать лет жизни в Красноярске ни одного пикета из академиков. А вот как проезжали они вто­ ропях мимо таких неблагополучных объек­ тов, зажимая носы,— видел. И разреши­ тельные подписи видел... Ведь факт: разве то, что мы имеем сегодня в городах Сибири (экологически и экономически несбаланси­ рованный набор промышленности), возмож­ но было бы, если бы ученые наши местные бдительно несли свой свет науки в темноте? Слышу голос: наука не виновата, ее не слушают. Да что же это тогда за наука! Достоинство где?! Свет ваш где, товарищи ученые, выводящий на праведную тропку?! Однако не совсем прав мой сосед. Оты­ скался бы и у нас в городе свой Митяй, если бы... Ну вот, к примеру, был один чудачок, стишки пописывал (от которых в альманахе «Енисей» шарахались, а в издательстве тем более), философией всерьез зани.мался, по причине чего перегоняли, футболили его из вуза в вуз, собаку он видел сразу всю, вместе с хвостом и с лапами, дальнозорко говорил и даже кричал про экологическую беду в городе, было это еще в конце, ка­ жется, шестидесятых, говорил, пока... пока не сложилось окончательное и бесповорот­ ное мнение, что он... свихнулся. При таком мнении (а это мнение он читал во всех гла­ зах, на него обращенных, на улице ли, в учреждении ли) боец разом сник, повял, стал заикаться, глазами шмыгать (чем и укрепил о себе пугающее мнение, ну, то есть что свихнулся) и куда-то пропал. Как в воду камень. И кругов не осталось на по­ верхности. Ох, что же это за наука, если она не только городу путь осветить не может, а и себе самой! Уразуметь не в состоянии: от­ сидеться уже невозможно, в какую глубину, в какой век ни ныряй, под какими крепкими бетонными балками ни усаживайся. Если все здание не надежно, балки как раз и лягут тебе на голову. Не поможет даже, ес­ ли расположишься бытовать на взгорье, в леске, над городом, над уровнем удушаю­ щего смога, произведенного благодаря тво­ ему, ученый товарищ, попустительству. Никто не сообщает сегодня, что в одном из наших микрорайонов, считающемся об­ разцовым по благоустройству, широте и чи­ стоте улиц, концентрация бензопирена, это­ го сильнейшего отравителя первой катего­ рии, равна почти пятидесяти (!) ПДК. Да к тому же, пользуясь отсутствием правдивой экологической информации у населения, центральное ведомство в последние месяцы упорно нажимает на то, чтобы разместить тут, в тесной межгорной непроветриваемой котловине еще одно крупное химическое предприятие. Понятно, что в связи с тем, что жители европейских городов страны уже никаких экологически вредных произ­ водств размещать у себя не позволяют, ор­ ганизуют массовые митинги, центральные аппаратчики срочно все это заталкивают подальше от Москвы — в Сибирь, совершен­ но игнорируя тот факт, что сибирская при­ рода многократно ранимее европейской и что сибирские города уже сегодня обгоня­ ют аналогичные европейские города по многим опасным заболеваниям втрое, вчет­ веро, впятеро. Что? Сознательное (или пре­ ступно бездумное?!) принесение в жертву одних в угоду другим — для самосохране­ ния, самовыживания? В Китае, кажется, существует тысячелет­ няя школа, где учат умению возвращаться к «сознанию начала», то есть к сознанию ребенка, дабы постигать действительность не только путем накопления знаний и логи­ ческих построений, а и интуитивно. Там, где образованность пасует, «сознание начала» эффектно проявляет себя. Тому блестящий пример «Котлован» А. Платонова. Если с этим не согласиться, то надо согласиться с тем, что Платонов, скромный политехник- энергетик, имел в себе знаний, всякой обра­ зованности больше, чем все, вместе взятые, наши ученые обществоведы и экономисты, ничего абсурдного не узревшие в нашем плакатно-лозунговом командном движении, что само по себе абсурдно. Выскажу изрядное свое сомнение и в исключительном, как надежно утвердилось, благе — в нелимитированной подписке на периодику. Вглядимся. Бедная наша поч­ тальонша, уже далеко не юная, за ту же плату, что и прежде, таскает по подъездам газеты оберемками. А мне, товарищи, выть хочется. Выть оттого, что не можем догово­ риться. Соседи на одной этажной площадке не могут договориться, чтобы выписать на всех одну «Правду», одну «Литературку», один «Труд», одну «Комсомолку» и так да­ лее, и читать по очереди, с двадцатиминут­ ным, допустим, выжиданием... Нет же! Каж­ дая квартира выписывает и «Правду», и «Литературку», и «Комсомолку», а на дру­ гой день, а чаще и в тот же вечер, все это ворохами заталкивается в мусоропровод, поливаемое сверху недоеденными щами. А между тем на местном ЦБК от чудо­ вищного перенапряжения опять, говорят, разлаживается оборудование, недавно сме­ ненное — передовики соревнования торо­ пятся еще больше бумаги наделать. А в предгорьях Саян, Алтая и Кузнецкого Ала­ тау сводятся для производства этой самой бумаги уже последние участки тайги, спаси­ тельницы жизни на планете... Мысль о самоограничении потребления, ну, хотя бы временном, пока маломаль­ ские ресурсосберегающие технологии нала­ дим, мысль эта разумная, на самой поверх­ ности лежащая, одинаково решительно не принимается никем, ну, никем, ни молоды­ ми, ни седыми старцами, ни в жилом доме, ни в конторе. А только поощряется: каждая семья, каждая квартира выписывайте газет больше, журналов больше!.. В общежитии комендант умиляется, когда в одну комнату на три жильца; три «Красноярских комсо­ мольца», три «Крокодила» и три «Огонь­ ка»... Добились. Не лимитировано. На то и перестройка! Эксперименты нынешние с землей, водой, воздухом, с лесами и со всем, что живет в этих лесах,— это целенаправленные шаги к конечному результату — к саморазрушению.