Сибирские огни, 1989, № 9

нет даже жизненного опыта. Это и есть Евгения, погасившая в комнате свет в столь драматическую минуту. Иванов попал в этот коллектив полгода назад и уже через неде­ лю принес шефу заявление об уходе, но шеф уговорил остаться. — Потерпи хоть годик,— сказал он в отчаянии,— Сергей, потерпи... Зачем тебе портить трудовую книжку, разрывать стаж? Хоть годик. Иванов остался. Полгода прошло. Теперь ему кажется, что он зна­ ет о женщинах и о жизни так много, что практически — всё. Он знает, как печь пироги, солить капусту, стирать белье, как обманывать мужей, выгуливать собак, сколько, что, почем, и даже то, чем отличаются не­ мецкие колготки от отечественных. И все это — представьте себе! — в рабочее время, так сказать, без отрыва от производства. Он приходит домой и старается держаться подальше от жены — бо­ ится, что она заговорит о том же: как отбеливать белье или сколько сто­ ят эти самые колготки. Жена его не понимает и ревнует к коллективу. — Ты стал невыносимый на новой работе. Раздражен, замкнут — кто тебя там так очаровал? — спрашивает она иногда по вечерам, и вид у нее обиженный и печальный. — Все вместе,— говорит Иванов, и жена расстраивается еще больше. — А давайте всех наших дам уволим,— сказал он как-то шефу по дороге на работу.— Интересно, что будет? — Ты с ума сошел,— сказал шеф.— Не станет группы, и твоя зар ­ плата упадет вдвое. А работу придется делать в том же объеме...— Шеф задумался, а потом сказал мечтательно: — Представляешь, машина целый день в нашем распоряжении... Мы бы с тобой горы свернули, да? — Д а ,— сказал Иванов, отчетливо представляя такие сказочные времена: свободную машину и тишину в комнате. «А сколько кругом дел, где нужны женские руки! — думает иног­ да Иванов возвышенно.— Общепит, детсады, биология, наконец. Что их потянуло всех разом в математику?» — Дамы,— говорит он им,— математика сушит мозги, от нее мор­ щины на лице бывают. Идите в искусство, плетите кружева, тките гобе­ лены, пойте песни... От искусства расцветает душа и продляется жизнь... Коллектив понял намек, и кое-кто принес спицы и клубки шерсти. Кажется, нашелся выход, несколько дней доступ к машине был свобо­ ден, Иванов гнал одну программу за другой. Но шеф, обнаружив спицы и шерсть, это дело прекратил. — Ты с ума сошел,— сказал он фразу, ставшую уже для него тра­ диционной.—Увидят из отдела Медведева, возьмут на заметку, и пла­ кало наше первое место. Сейчас трудовая дисциплина — важнейший пункт в условиях соревнования. — Зато я проверил новые программы. — Это хорошо,— сказал шеф,— но это невозможно. Не тот путь. Придумай что-то другое. Он может так говорить. Сидит в отдельном кабинете, и его никто не учит, как делать компрессы и как воспитывать детей. В конце концов, Иванов тоже — после долгих раздумий в шумные рабочие часы, после бессонных ночей в пустом машинном зале (дамы в ночную смену не работают!) — нашел прекрасный выход, как изменить свою жизнь: дорабатывает до отпуска и переходит в ночные сторожа, здесь же — на ВЦ. Красота! Всю ночь машина будет в его законном, а не контрабанд­ ном— как сейчас! — распоряжении, и он сможет шлифовать свои прог­ раммы. А днем и отоспится, и с сыном повозится... Но главное — жене поможет, совсем ведь замоталась она с домаш­ ними делами и диссертацией, а ей уже пора защищаться. Жена у Ива­ нова — физик.^теоретик. ■ . ь;. - ■йыс