Сибирские огни, 1989, № 9

соргский — «Рассвет над Москва-рекой». Это было величественно, это было прекрасно!.. Люди ошеломленно останавливались, оглядывались по сторонам: как это понимать? Люди понимали, люди все поняли, и я видел это по лицам! Случайно ли кто-то на московском радио дал в эфир музыку-сим­ вол или это был акт политической отваги: не мог не знать смелый этот человек, что карательная машина по-прежнему работает, никто с пос­ ледним вздохом создателя не отключил ее. Адская машина, сконструированная железным механиком, еще долго работала, очень долго. ...Вернувшись с фронта с мечтой робкой о писательстве, пользуясь удостоверением корреспондента областной газеты, я все свободные ве чера проводил в читальных залах научной библиотеки Томского уни верситета. Библиотека прекрасная, с фондами, собранными еще до ре волюции: Античность, Возрождение, литературная классика всех вре мен и народов, искусство, философия. Библия и Коран, плутовской ро ман и Гегель, ВЕСЬ Достоевский, ВЕСЬ Гоголь, даже Чаадаев, Ми хайловский, Соловьев и совсем уж бог знает что: Фридрих Ницше! Для меня, недоучки, библиотека университета стала пещерой Али-Бабы, я приходил и читал, читал ненасытно, жадно, засиживаясь до закрытия. Хождение в пещеру Али-Бабы чуть не закончилось для меня но­ вым сроком. Вся в черном, малознакомая библиотекарша, как монаш­ ка, ходившая, опустив очи долу, передала мне просьбу директора биб­ лиотеки зайти к ней в кабинет. Черными лестницами она повела меня куда-то вниз, постучала в дверь с медной дощечкой, на которой зна­ чилось, что хозяйка кабинета — Вера Николаевна Наумова-Широких. Сухонькая старушка с крючковатым носом сидела за огромным столом, цыплячьими пальцами перебирая какие-то бумажки. Отки­ нувшись на стуле с высокой судейской спинкой, она задержала на мне долгий прищуренный взгляд, а библиотекарша-монашка замерла у нее за спиной, готовая мгновенно выполнить любой приказ повелитель­ ницы. — Маша показала мне ваш формуляр,— заговорила старушка не­ ожиданно густым, почти мужским голосом.— Просматривая его, она удивилась кругу вашего чтения. Я — тоже.' Очень, доложу я вам, стран­ ные для советского журналиста запросы! Вы по-прежнему работаете в газете? — Да, в сельхозотделе. — Ну, Томас Мор, Кампанелла,— но Маккиавелли? Боккаччо, Поль де Кок, но Кнут Гамсун! Писатель-фашист! А дальше что? Дальше — «Бесы» Федора Достоевского! У меня еще будет разговор с моими девками, как это они, запрету вопреки, умудрились выдать стряпню этого мракобеса, юродствующего во Христе! И, наконец, Фридрих Ницше, любимый писатель Адольфа Гитлера! Маккиавелли, Гамсун, Достоевский, Ницше — интересная цепочка выстраивается, вы не находите? — Девушки тут ни при чем, это я их упросил. Мне очень был ну­ жен... — Кто? — ехидно перебила меня старушка.— Ах, Ницше! Дос­ тоевский! Гамсун вам оказался нужен, но зачем? Зачем? Я попытался объяснить, что Ницше и Гамсуна я читаю потому, что работаю над повестью о разведчиках в глубоком вражеском тылу (повесть называлась «У врагов»), там среди героев будут офицеры- эоэсовцы, и, достоверности ради, не мешает знать идеологию фашизма, почерпнутую из первоисточников. — «Майн Кампф» — вот что вам надо читать! — вовсе развесели­ лась старушка.— Прикажете выписать? Развивайтесь! Подковывай­ тесь! — старушка захихикала, заелозила в своем судейском кресле, но вдруг посуровела:— Для начала я теперь же позвоню вашему редак­ тору. Позвоню при вас, чтобы не выглядело доносом. Я честный чело