Сибирские огни, 1989, № 9

Какая, помню, была отрада верить, что есть Кто-то, кто тебя услы­ шит, кому ведомы все помыслы твои, дурные и добрые!.. Северная короткая ночь, едва начавшись, уже на исходе, но спать не хотелось, да и не до сна было. Вот она, верхушка моего Хождения по Енисею Великому, уже в обратный путь бежит «Иван Назаров»! Домой, на материк, а с чем еду я, что везу с собой, какое знание новое? Я, как тень, брожу по палубам, не находя себе места. Все огни на корабле погашены, очертания предметов зыбки, временами кажется, я давно уже перешагнул через фальшборт, давно шагаю, неведомо где, неведомо куда... На баке тусклое мерцание, еле проступают очертания носовой мач­ ты, смутное беспокойство заставляет меня резко обернуться. Над голо­ вой гигантская запятая, гася звезды, она перечеркнула полнеба. Обла­ ко? Густо-фиолетовое в утолщении, прозрачно-голубое в тонком конце, оно трепещет, оно живое! Медленно загорается рядом другая запятая, они то сходятся темными концами, то расходятся в стороны. Брови! Две огромные брови неведомого лица! Оно угадывается, лицо, но видна лишь верхняя его половина, нижняя не вмещается в свод небесный, столь оно громадно... Глаза, каждый величиной с галактику; не мигая, они смотрят на меня из глубины мироздания, смотрят сурово, строго. Мне страшно, но, как в детстве, я шепчу свою молитву; обереги! спаси! вразуми братьев моих! останови! Нет, не верю, я никогда не верил, что человек сотворил себя, что он всего лишь колба, в которой совершаются химические реакции! Если это так, то почему родилась и живет в нас мечта о ТВОРЦЕ? Если же он сотворил нас и наш хрупкий мир, то зачем позволил дьяволу положить в колыбель нашу дар мерзкий войны и злобы, ко­ торый неотвратимо ведет нас, далеко не достигших еше расцвета к погибели? А может быть, сделал это ты сам, в нас разочаровавшись? Экспе­ римент не удался, и ты решил прекратить его столь циничным и жесто­ ким образом? Мы тебе надоели, не оправдали твоих надежд, и, з а ­ канчивая эксперимент, ты натравливаешь нас, детей своих, друг на друга, чтобы в смертельной агонии войны мы погибли все до единого? Но дай же, дай нам последний шанс! Мы стоим этого: мы талантли­ вы. Мы умеем верить, умеем создавать прекрасное, достойное той гармонии, что заложена в мироздании твоем! Только укажи нам врага нашего, что делает нас не достойными счастья жить. Даже если он, как душа Кащея, за семью морями, за се­ мью горами, мы найдем его, мы познаем его! Кто он, наш враг, кто виноват в том, что пришли мы на край гибели своей и дома своего? Узнать, кто виноват,— увидеть путь к спасению... КТО ВИНОВАТ* Был тихий вечер. Река величаво стлалась перед «Иваном Назаро­ вым». Я стоял на носу теплохода и взволнованно спрашивал себя; кто виноват? Не я первый, не я последний; кто из пишущих на Руси, начиная с автора «Слово о полку Игореве», не задавал этого вопроса богу, судь­ бе, самому себе? Не с него ли, с этого исполненного скорби, дерзости, но и радости познания Истины вопроса, началась наша литература? Я стоял на носу теплохода и со слезами счастья на глазах спраши­ вал бога, судьбу, самого себя: «Кто виноват?» Кто виноват, что я жив, здоров, что вот он, Енисей Великий, вот небо над ним — все это мое. Уже давным-давно ничего этого: просторов енисейских, тугого ветра, н е б а_ для меня могло бы не быть, еще в раннем детстве я мог умереть по мень­ шей мере трижды. Но вот не умер, живу, я счастлив, по чьей вине, по чьей оплошности — не знаю._