Сибирские огни, 1989, № 9

Виктор долго выпутывает рыбий скелет - все, что осталось от омуля. Тушка съедена, лишь в голове копошатся янтарно-р у- сины мормышей-бокоплавов. „ — Омуль ест мормыша, мормыш ест омуля,— усмехается Виктор. — Вполне нормальный закон. Медведь подкараулил нерпу, пообедал тоже закон. Но мучить нерпу медведь не будет, нет такого закона мед­ вежьего. А человек человека будет мучить. И чтобы шестерок делать себе в услугу, тоже нет в звериных законах. Что хотел ефрейтор, кото­ рому я морду утюгом поправил? Сделать из меня шестерку. В тюряге тоже лепили из меня шестерку, а еще раньше — в школе: октябренок, пионер, комсомолец,— везде стройными рядами. Шагом марш и все зашагали. А если я не хочу стройными рядами? Делай, как все,— закон шестерки. Или пахана, тогда будут тебе шестерить другие и в ладоши хлопать. А на Евгения вы не обижайтесь, он хоть и директорствовал, а вечная шестерка. На него орали, он орал, его пинали, он пинал. — А в затылок Евгений мог выстрелить? — спрашиваю я. Виктор задумывается. — По приказу шестерка все может. Лишь бы пахан стоял за спи­ ной. В лагере у меня на глазах шестерка другой шестерке выпустил кишки, печень вырезал — жарить. Евгений — мужик неплохой, но до смерти паханами запуганный. С перепугу шестерного он и на вас заорал. Мы причалили, вытащив лодку, вычерпали рыбу ^ в ванну для р а з ­ делки. Пустую бочку Виктор окатил изнутри морской водой, начал то­ чить оселком разделочные ножи. — Мужик я здоровый, с медведем врукопашную справлюсь,— го­ ворит Виктор.— А вот скучать стал. Скажите, почему жить скучно? Боже правый! Заехать на край земли, чтобы услышать вечный воп­ рос поколений российских — почему на свете жить скучно? — ну не экзо­ тика ли, господи?! МОЛИТВА Разгрузили нас поздним вечером, и, едва штурманы оформили до­ кументы, «Иван Назаров» отдал швартовы, и Сергеевич дал прощаль­ ный гудок Диксону. Я стоял на корме, глядя, как медленно тают огни поселков — материкового и островного. Вчера целый день непогодило, лепил дождь со снегом, но к ночи прояснило, и я впервые увидел закатную полярную зарю, бледную и робкую. Мазнули по краю неба жиденьким золотом, по зыби морской тоже пролилось немножко розового, вдруг ослепительно сверкнула и тотчас погасла плоскость далекого айсберга — и все. На душе было тревожно, будто начала мне рассказывать гадалка про судьбу мою, но бросила, прервав на полуслове. Вызвездило. Все те же мерцают созвездия над головой, но вроде они тут ниже, поближе к земле и оттого кажутся крупнее, пространнее. Вон Большая Медведица, но какая она огромная, и Плеяды непомерно велики. И не просто найти Полярную з-везду, вон на самой она макушке небесной, шапку береги, чтобы не слетела за борт. И вдруг до дрожи в теле ощутилось, как непостижимо далек мир звезд и галактик, как в сравнении с ним хрупок, беззащитен наш земной мир, наш крохотный дом человечества. Горько сознавать, что, в сущнос­ ти, он обречен, приговорен, и не только вечности, нет у него и дня завтрашнего. А ведь мы едва успели подняться с четверенек, едва осо­ знали себя, но вот уже боремся за выживание, судорожно пытаясь з а ­ щититься от самих себя! Что за нелепость горькая — погибнуть от взаимной ненависти, от вражды и войны,— что есть, вероятно, дары нам ангела зла — Сатаны, врага Создателя нашего! ^^Хотелось, как в детстве, во времена чистой веры, поднять взоры к н ^ , попросить всеблагого: не допусти! защити! образумь грешное ди-