Сибирские огни, 1989, № 9

дерматиновой дверью. Навстречу мне поднялись двое мужчин, креп­ кие рукопожатия, и после тщательной проверки моих мандатов мы си­ дим втроем за длинным столом: первый секретарь райкома, председа­ тель райисполкома и я, пресса. — Перестройка? Перестройка чего? Базиса? Надстройки? —__Это секретарь райкома. — Но ведь мы не решили до конца ни одной со­ циальной программы! Не запрягли, а погоняем... Секретарь — человек нервный, но давно натренирован сдержи­ ваться, лицо сухое, бледноватое, резкое. Говорит, тщательно подбирая слова, но эмоции прорываются, и мне это в новинку. — Я отвечу на вопрос: верю ли я в перестройку? — Это предсе­ датель райисполкома. — Верю! Очень хочу верить, потому что реше­ ние начать перестройку — хорошее решение. Но хороших решений и раньше принималось много, очень много, только они не реализовыва­ лись. Мы на местах тоже принимаем хорошие решения, но и половины не реализуем: нечем обеспечить. Часто хорошо знаем, что не выполним, а все равно решаем, пишем постановления — играем в решения. На­ йт постановления «законодателей местных» — клочок бумагм. Ни для кого они не обязательны... Председатель райисполкома — мой земляк. Высокий, косая са­ жень в плечах, настоящий киношный сибиряк с открытым лицом рабо­ тящего крестьянского парня. — Я тоже верю в перестройку.— Это секретарь.— Мне, собст­ венно, не положено не верить, но обидно: вхолостую крутится маховик системы. Из центра спускается постановление, его автоматически дуб­ лирует нижестоящая ступень: республика, край, область, наконец, волна докатывается до нас, районщиков. Получив бумагу, немедленно садимся сочинять ответ. Сочинили, обсудили, подписали — и покати­ лась отраженная волна обратно — вверх, выше, выше, до самого вер­ ха. Детская какая-то игра в лапту-мячики. — Я читаю постановления,— усмехается председатель.— Про­ читал, откладываю: все пункты выполнены, сработал неплохо, берусь за другие дела. Но приезжают с проверкой: «Ты, спрашивают, поста­ новление по постановлению написал?» — «Нет, а зачем? Все выпол­ нено». — «Ну и что! Садись, бедова голова, пиши немедленно, что вы­ полнил». — А если не выполнил — тоже писать? — Не выполнил — пиши, перевыполнил — пиши, сорвался, задер­ жался — садись и пиши, пиши — ревнивая такая переписка, как меж­ ду влюбленными. И боже тебя упаси забыть какой-то исходящий-нис- х о д я щ и й Гигантское коловращение казенных бумажек — это же мил­ лионы высокооплачиваемых профессионалов переписки ради переписки! Скажите, пожайлуста, сколько вы затратили бы времени на строитель­ ство обыкновенного нужника? — Ну, два-три дня. — Два-три дня, от силы — четыре, а чтобы построить нужник при общественном здании, вам потребуется квартал, а то и полгода. Два-три дня на сам нужник, но полгода на переписку с выше, с парал­ лельно стоящими, с контрольными, надзорными и прочими инстанция­ ми, на сбор нужных для нужника подписей. Но ведь сколько десятилетий уже смеемся над бюрократом- переписчиком! Еще Маяковский смеялся. — Маяковский, Аркадий Райкин... Я, ты, мы, они смеются, все сме­ емся, всем весело — и ничегошеньки не меняется! Так мы сидим рядком, говорим ладком, власть партийная, власть советская и я, пресса. Это ведь тоже экзотика, современная, перестроеч- Я работал в прессе в то время, когда нижестоящий секретарь фа­ милию на один ранг вышестоящего секретаря произносил с трепетом — «товарищ Иванов!» И мог упасть в обморок, не дай бог кому-нибудь 27,