Сибирские огни, 1989, № 9

мосткам, ближе к берегу, и когда мы, привязав лодку, пошли по этим мосткам, офицеры, спрыгнувшие с глиссера, почему-то вздумали по­ мешать нам пройти. Но тогда человек, стоявший неподвижно, как и во время «срезания носа», вдруг усмехнулся и сказал; — Пропустите господ гимназистов! Я понял, что это был адмирал собственной персоной. Я узнал его по портрету на обложке той самой скверной брошюрки. И, внешне сте­ пенно, я прошел мимо, внутренне ликуя, что теперь могу кой-кому рас­ сказать о том, как «срезал нос» самому Колчаку. А через некоторое время произошла и встреча с его биографом. Я шел по улице с Георгием Владимировичем Масловым, вернее, не шел, а упирался, так как ему взбредилось затащить меня в редакцию «Сибир­ ской речи», и я знал, зачем. Для того, чтобы продемонстрировать меня, гиперборейского вундеркинда, сочиняющего сонеты и баллады под северным сияньем. Я говорил, что все равно стихов показывать не стану, и пока мы топтались у входа в редакцию, оттуда появились трое, один из которых, небольшого роста, желчный, в шинели, показался мне особенно несимпатичным. — Познакомьтесь! — сказал Маслов. Я не могу описать чувство неловкости, чуть ли не стыда, от той неприязни, которую я испытал. Должно быть, мой взгляд был настоль­ ко красноречив, что и Ауслендер — автор «Золотых яблок» — не смог скрыть своего ответного, порожденного моим, недоброжелательства. Так мы посмотрели друг на друга, как недруг на недруга. — Что с Вами, любезнейший маркиз? — пробормотал я, как бы па­ родируя его же «Золотые яблоки», но это я пробормотал про себя, в то время как Ауслендер, пожав плечами, пошел своей дорогой. Зна­ комство не состоялось. — Что Вы окрысились? — спросил меня Маслов. — «Золотые яблоки»! — ответил я злобно. — Ну и что же? — Биограф! — Нет, Вы неисправимы! — сказал Маслов. О Маслове я расскажу позднее. Что же касается Сергея Ауслен­ дера, то недавно я прочел в одном далеко не бездарном повествовании о прошлых днях: Ауслендер — придворный летописец адмирала Колча­ ка — публиковал в газетных подвалах бульварные романы с легким налетом мистики. Придворный летописец — увы, да! А бульварные ро­ маны?! Повторяю; «Золотые яблоки» — пронзительная книга, чья рет­ роспекция была направлена в недалекое смутно-предрекаемое буду­ щее. Пьеса Ауслендера «Ставка князя Матвея», поставленная у Незло- бина, обошла затем всю Россию. И, между прочим, есть в этой пьесе как бы идущая от автора, как бы автобиографически-горькая реплика героя о том, что есть в человеке нечто, толкающее на низкие, неблаговидные поступки. Может быть, это сказано в предчувствии собственной льсти­ вой брошюры о Колчаке. Словом, бог судья Сергею Абрамовичу Ауслен- деру, петербуржанину, сыну сосланного в Сибирь народовольца, пле­ мяннику поэта Михаила Кузмина, писателю, выпустившему, кстати сказать, уже позже, при советской власти, ряд детских книг! А что касается бульварных романов Ауслендера. я их не читал, не знаю. И знаю одно: нельзя бездоказательно и безапелляционно гово­ рить о том, чего не знаешь досконально. В свете данного повествования это относится главным образом к рассказу фантастического собеседни­ ка «Рокамболя», приятеля моей юности Бориса Жезлова о том, что вслед за тем, как я «срезал нос» Колчаку, моя шлюпка была взята на абордаж адмиралом. Нет, чего не было, того не было! Публикация Г. Суховой-Мартыновой ♦ -------