Сибирские огни, 1989, № 9

венности живущих перед павшими за се­ годняшнюю и будущую жизнь, за сохране­ ние их завоеваний. Не случайно Серафима, вспоминая войну, бесчисленные земляные холмики под касками и пилотками вместо могильных крестов и обелисков, думает о том, что «всех приняла земля, и новых лю­ дей взамен дала, и кому ведомо, лучше они тех, под холмиками, красивее, или же не удались статью, не вызрели душой. Кому это ведомо — никому. Они выросли без войны. И, слава богу, научились жить хоро­ шо и от жизни многого требовать, и это не беда, пусть требуют, пусть живут в счастье и радости, потому как на этот век бед и зла и без того достаточно. Только бы не забывали, что это счастье беречь надо, бе­ речь пуще глаза своего и жизни своей, по­ тому как добывалось оно слишком уж доро­ го, чтобы растерять его за здорово живешь, по лености и тугодумию». И вот это «только бы не забывали» стано­ вится рефреном и лейтмотивом всего воен­ ного цикла Вяч. Сукачева, определяющим, кстати, и, в общем-то, не свойственную ав­ тору публицистическую тональность, особен­ но характерную в следующем произведении данного триптиха — повести «Славяне». В отличие от «Военной», нет здесь крепко завязанного драматического узла в сюжет­ ном рисунке. Перед нами своеобразный ху­ дожественный репортаж о поездке семерых фронтовиков-односельчан в райцентр на празднование 40-летия Победы. Мы видим, как плывут они на катере по Амуру, как по­ селяются в районную гостиницу, как прихо­ дят на торжественное заседание в клуб, по­ том идут к обелиску погибшим. Наконец, банкет по торжественному случаю, после ко­ торого они возвращаются домой. Вот, соб­ ственно, и все, что касается внешних собы­ тий. Но, как и в «Военной», есть в «Славянах» ретроспективный план, обращающий читате­ ля к боевому прошлому персонажей, по-осо­ бому высвечивающий и оттеняющий их се­ годняшнее бытие, помогающий многое ос­ мыслить, сопоставить, о многом задуматься. Почти все семеро, как явствует из фронто­ вых эпизодов повести, были доблестными воинами. И все они, ежечасно рискуя жизнью, мечтали о счастливом послевоен­ ном будущем. Но вот уже четыре десятиле­ тия мирной жизни за плечами старых сол­ дат, и возникает вопрос: сбылись ли их фронтовые мечты, стали ли эти люди по-на­ стоящему счастливыми? Одним из центральных становится вопрос этот в повестях Вяч. Сукачева, хотя одно­ значного ответа на него читатель нигде так и не получает. С одной стороны, конечно же, как не быть счастливым, если наголову раз­ бит фашизм и завоеван долгий прочный мир, в котором нет места голоду и разрухе, а с другой... Мирная жизнь для многих фронто­ виков оказалась не менее суровым, ковар­ ным, даже жестоким испытанием, которое не каждый из них смог выдержать. Одних, как, например, героя «Славян» Степана Несгово- рова, в начале 50-х ждали репрессии и ла­ геря, другие растерялись перед совершенно иными, нежели на войне, условиями и пра­ вилами жизни, иной шкалой нравственных ценностей, когда нередко превыше всего ставились не смелость и мужество, не спра­ ведливость, не преданность идеалам, а лов­ качество и изворотливость, корыстная рас­ четливость. «Честное слово... я их бояться начал,— с горечью признается тот же Несговоров, имея в виду сытое самодовольство тех, кто «с жи­ ру бесится», а точнее, их корыстный интерес к льготам фронтовиков, которыми они все­ ми правдами и неправдами пытаются вос­ пользоваться.— Раздетых, разутых, голод­ ных — не боялся, а теперь вот боюсь». И возникают со стороны фронтовиков совер­ шенно законные обида и недоумение: «...Не­ ужели это я за них, подлых, кровь проли­ вал? За все их машины и ковры, сгущенное молоко и тушенку?! Стыдно же, ...подумать даже стыдно, а им — ничего!» В недрах драмы ветеранов войны, убеж­ дающихся зачастую, как не совпадают их былые мечты и представление о будущем с наступившей реальностью, зреет еще одна очень больная и деликатная проблема — проблема формального и неформального, показного и подлинного участия к фронто­ викам. А примеров формализма и псевдоучастия к ним в повести «Славяне» немало. В гости­ нице героев поселяют в многоместный заху­ далый номер, хотя предназначались им сов­ сем другие апартаменты. В райунивермаге молоденькая продавщица, занятая разгово­ ром с подругой, и слушать не хочет Ивана Ивановича Кутузова, главного героя пове­ сти, который просит ее подобрать в подарок внучке куклу. А описывая в подробностях казенно-скучное торжественное заседание, посвященное Дню Победы, в районном клу­ бе, автор наглядно доказывает, что даже са­ мое благое и необходимое с идейно-полити­ ческой точки зрения мероприятие, если оно заорганизованно и заформализованно, вме­ сто положительного воздействующего заря­ да может превратиться в холостой выстрел. «Были в нем( зале заседаний.—А. Г.), ко­ нечно же, в основном школьники, которых привели сюда организованно для подкреп­ ления численности... А вот молодежи почти совсем не было. И не потому она не пришла, молодежь, думал Иван Иванович, что ей слушать рассказы фронтовиков скушно, а по­ тому скорее, что не устраивает ее вот эта форма — торжественное заседание. А дру­ гой формы никто не удосужился придумать. Вот и получается, что проводят они это ме­ роприятие как бы для себя, своего поколе­ ния». Но дело, в конечном счете, даже не в от­ сталых формах и методах, хотя, разумеется, и это немаловажно. Дело в том, что чинов­ ничий формализм вкупе с сытым безразли­ чием бьет одним концом по ветеранам Ве­ ликой Отечественной, нередко калеча и уро­ дуя их судьбы, а другим — по их детям и внукам, делая их подчас равнодушными и глухими к боли другого человека. В резуль­ тате — нарушается прочность преемствен­ ной цепи, от которой в немалой степени за­ висит духовное здоровье, крепость и сила нации. И потому не случайно все тревожнее с каждой новой повестью цикла становится разговор о взаимосвязях и взаимоотноше­ ниях поколений. Разговор этот носит не абстрактный, не умозрительный характер. Он тесно связав с конкретными судьбами конкретных персо­ нажей. Если, скажем, жизненные обстоя­ тельства Серафимы Лукьяновой предельно драматизировали ее отношения с дочерью.