Сибирские огни, 1989, № 8

Юрий ПЕРМИНОВ г. Омск И к начинаюьцим причислив меня за искренность одну, упрямо требовали мыслей — подумать страшно — глубину! ...Я шел по улиьге весенней, дышалось радостно, легко. Над шумным городом висели тугие хлопья облаков. ГЛУБИНА Ну кто из нас наивным не был! Я стану мудрым, а пока я видел птиц в весеннем небе,— они клевали облака! Я видел — не было границы его набухшей глубине! Но, если там не тонут птицы, чего тогда бояться мне! В ОБЕДЕННЫЙ ПЕРЕРЫВ Апрель за окнами не слышен, хотя сейчас наверняка, по заводским чумазым крышам тугие бродят облака. Себя нисколько не жалея — среди строительных лесов — разбился ветер ошалело на тыщу птичьих голосов. А небо, верится, отмокло и льет на землю теплый свет. Ну, что, братва, откроем окна, откроем окна или нет! Сергей КУЗНЕЧИХИН г. К расноярск В углах шуршали ахи, охи. Не звал. Незваною пришла: Узнав — мои делишки плохи, Поняв — плохи мои дела. Пришла, и в узел на затылке Свои капризные собрав. Отмыла пол, сдала бутылки. Потом осталась до утра. С наивностью жестоко-детской. Не опасаясь разозлить. Наутро выставила с треском Пришедшего опохмелить. И ведь осмелилась, сумела, то деспотична, то жалка, В давно оставленное дело Тащила горе-мужика. Была и матерью и нянькой. Сестрой, работницей, женой — С какой-то силой непонятной За всех отмучилась со мной. И сделав вид, что разлюбила. Уже в удачливой поре Другой задаром уступила, И не напомнив о добре. Елена ЛИЛОВА г. Н овосибирск ХЛЕБНАЯ ЗОЛУШКА Мир уснул, как пьяный в голой электричке, где трясет, как в бричке, сквозняки по коже чиркают, как спички... Головой свинцовой к дереву сиденья... Спят в помятых веках цепко, как растенья, страхи и хотенья. Лоб отяжелевший, каменные складки. Спят, от сна твердея, выгода, идея, жуткие загадки, дикие разгадки. Спит счастливый случай вместе с божьим даром. А в пекарне старой свет горит живучий, желтый, как гитара.