Сибирские огни, 1989, № 8

мало было пророков, рассказывающих народам сказочки о молочных рек ах и кисельных берегах, но многие ока зали сь обманщиками , ш а р л а ­ танами, а вам, доктор, мы бы поверили. Вторую ночь я на борту «Ивана Н а заров а» . В рубке нас трое: не­ видимый рулевой Ж е н я за штурвалом, капитан -дублер Сергеевич, который, то, насвистывая, листает при фонарике лоцию, то с бинок­ лем выбегает на балкон мостика. Енисей после Дудинки пустынен, ис­ чезла с фарв ат ера всякая мелочь водоплавающая: на Диксон идут лишь такие гиганты, как наш «Иван Назаров» , которым не страшны осенние штормы, по плечу пробить в молодом льду полынью в первые дни ледостава. — Д в е палочки влево! — на своем языке командует рулевому Сергеевич. — Есть д ва градуса влево,— отзывается Женя . Алексей Андреевич сдал меня с рук на руки новому покровителю, и уже в своей новой каюте будущему министру я подарил на прощание лучшую свою книгу, за что был растроганно обнят и приглашен з а х о ­ дить запросто, если случится бывать в Москве. А новым хо зяе вам — молодым капитанам «Ивана На заров а» ,— которые в мою честь устроили торжественный чай, я вручил тщательно хранимую кедровую живую ветку с молодыми шишками, добытую мною в лесных окрестностях Под- тесова, ка к бы привет от родных мест. «Иван На заров» — большой корабль, я не б«з труда р а зоб р ал с я в лабиринтах его этажей и коридоров, случалось, собственную каю ­ ту едва находил, но, освоившись, полюбил корабль особенно за то, что обнаружилась масса потаенных уголков на палубах, на корме, б а ­ ке. Я мог в полном одиночестве гулять по палубам , часами сидеть на баке один на один с Енисеем, стлавшимся навстречу «Ивану Н а з а ­ рову». Утром меня будит репродуктор, который, как бы я его ни вык ­ лючал, все равно заговорит напористым голосом Сергеевича: — Доброе утро! Экипаж приглашается на завтрак . Приятного аппетита! Я тоже «экипаж» и, побрившись (каждое утро бриться на «И в а ­ не На зарове» обязательно), спускаюсь в кают-компанию. Мой компот ждет меня на общем столе, но еще больше трогает меня, когда сре­ ди ночи я слышу стук вахтенного в дверь моей каюты, передающего требование капитана явиться в рубку. — Справа по борту северное сиявие,— говорит Сергеевич. Справа по борту гигантские занавеси — белые, голубые, сирене­ во-оранжевые. К ак от легкого ветерка, они вдруг взволнуются, з а ­ трепещут, слышится, или это тебе кажется, треск, тихое перешептыва­ ние, не созвездия ли переговариваются в бездне неба? — Три палочки поправее,— говорит Сергеевич. — Три градуса правее,— откликается невидимый рулевой. В черноте ночи, как бы из воды вынырнув, загораются разноцвет ­ ные огоньки. Они растут, близятся, зеленые, красные голубые. Смут­ но вырисовывается силуэт встречного судна, кажется, он парит над гладью реки, тундры. ' — «Иван На заров»? — слышим мы голос в динамике. — Я — «Иван На заров» ,— берет в руки микрофон Сер гее вич .— Слушаю, «Иван Назаров». ...В кают-компании нашего теплохода большая поясная фотог­ рафия иронично-умного, красивого человека средних лет. Человек в кителе с широкими шевронами — штатский генерал, но не ут аила фо­ тография, что человек этот — гурман, любитель острого словца, п ож а ­ луй, поэт, но и генерал одновременно. Это фотография бывшего начальника пароходства Ив ан а Ми х ай ­ ловича На з арова , который десятки лет возглавлял известное во всей стране предприятие, очень трудное, сложное. Р або т ал он в предзастой- ные и нескончаемые застойные десятилетия, был щедро осыпан ласк ами 60