Сибирские огни, 1989, № 8

на «Ленинграде». Капитан сам варьирует ход машины н е замысловаты ­ ми манипуляциями на пульте. Очень помолодел енисейский капитан: Алексею Андреевичу едва за тридцать, около того и другим капитанам , с которыми познакомил меня мой друг. И что особенно радовало: люди реки стали общительнее, не шарахались бесед о политике, и все, от чего старый капитан поблед ­ нел бы, окаменел в страхе, сейчас произносится запросто, и я^ мог сколько угодно провоцировать своих собеседников на самые «крайние^» разговоры — шло лето, второе о т к а ч а л а перестройки. И ей самой, матушке, перепадало, и главному ее архитектору, ласково , правда, с надеждой на перемены к лучшему. ...На столе ждет меня мой завтрак , рядом с прибором записочка: «Кушайте, ваше святейшество!» Вот так: за ночь я сделался еще и п а ­ пой римским! Вспоминаю: в долгой и шумной беседе з аш л а среди про­ чего речь о до гматах веры, и я высказал свою точку зрения о перво­ родном грехе, за что получил сегодня на за в тр ак овсяную кашу, а т а к ­ ж е сан «святейшества». Замечаю , сидя з а завтраком, что мы уже не на рейде, видимо^, ночью еще встали к причалу; по левому борту ходит-бродит портальный кран, с лязгом роняя в трюмы пачки норильского ме талла; мы з а г р уж а ­ емся. В коридоре быстрые шаги: мой хозяин. Он вваливается в каюту шумный, свежий, как после морского купания. — Знаете ли вы, что произошло за Полярным кругом в последние четверть часа? — спрашивает он. — Если судить по солнцу, особых перемен не наблюдается: оно торчит на вчерашнем месте, и очень мне надоело. — Правильно, солнце на вчерашнем месте, но иа рейд стоит г л я ­ нуть: большие перемены! Я подхожу к окну, удивленно ахаю: на рейде высится морской транспорт с белоснежной надстройкой. Среди речных сухогрузов он кажетс я лебедью в стае утят и другой водоплавающей недоразвитой ме­ лочи. Размеры транспорта кажутся больше оттого, что он не загружен , и корпус, окрашенный в ярко-красный цвет, высоко в здымается над по­ верхностью воды. — А знаете ли вы, кто привел в Дудинку сию морковку? — спра ­ шивает Алексей Андреевич. — Нет, не знаю,— пожимаю я плечами, догадываясь, что «мор­ ковкой» транспорт обозван за выкрашенный густой охрой корпус. — Эту «морковку» привел в Дудинку мой личный враг. — Мы что, будем атаковать моряка?— спрашиваю я. — Нет, не будем. Мы пойдем к ним в гости. Мы приглашены. — Ну что ж ,— с облегчением говорю я.— Лучший враг тот, кто приглашает в гости, И давно враждуете с капитаном «морковки»? — Со второго класса. Вообще-то драться мы начали еще с дет­ сада, а заклятыми врагами стали во втором «Б», когда я ска зал , что буду министром, а он не поверил мне. — И не верит до сих пор? — Упрям, как якорь,— не верит. — А^не было чего еще? — пытаюсь я уточнить.— Другой причины для вашей взаимной вражды? Может, женщина? — Еще чего? Женщина — мелковато для конфликта между н ас ­ тоящими мужчинами. — Не могу согласиться. Вспомните «Илиаду». Многие народы, це­ лые государства десять лет дрались за единственную женщину. П р а в ­ да , звали эту женщину Елена Прекрасная. — Д е л а т ь было нечего мужикам. А может, они, вояки эти древние, были того?... С приветом? — Нет, они были поэты. Фактически имеет оправдание одна-един- ственная война — из-за женщины. Все можно доделить, ж е нщ и н у __ нельзя.