Сибирские огни, 1989, № 8

уголков,— сказали : детская спортивная площадка. Что-то вертится, крутится, ужа сающе скрипит, будто тренируют на тех железных монст­ рах не человеческих, а бульдозерных детей. Генерал приезжал на черной машине, осмотрел, остался доволен. Генералы любя т ровные отутюженные техникой пространства. Я каждый день прохожу мимо бывшей березовой рощи, где жила иволга, и думаю: движение за чистые воды — это хорошо, это прекрасно, но ничего спасать и з ащищ ать не потребуется, если мы пробудим души Гришунь-Сергунь. Д ушу прораба-дальтоника, генерала железного, ко­ торый любит ровные пустые пространства. И если удастся нам разбудить в них, юных рабочих, прорабе и гене­ рале, замордованное чувство хозяина, высокое знание, что красота приро­ ды способна спасти мир, то тогда никаких движений не потребуется. И Б айкал будет спасен. И Волга. И Арал. И русский гриб. И наши души. ЧТОБЫ НИКТО НЕ ЛЕЗ, ИЛИ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Тридцать лет назад И г арк а была еще очень д аж е оживленным портом. На причалах грузились «гости» с обоих полушарий, на рейде развевались флаги, если не «двунадесят язык», то полдесятка лесовозов- иностранцев. Почему-то запомнилось: идет по молу турок (а может, а р а б ) , на поясе кинжал в ножнах, на голове феска. Феска голубая, кисточки золотые. Морские лесовозы — сплошь белоснежные громады с многоэтаж­ ными надстройками, глянешь с палубы нашей самоходки — шапка в а ­ лится. В свое время И г арк а по славе состязалась с Магнитогорском, Но ­ вокузнецком — деяние одного и того же гениального з ам аха . По обли­ ку своему И гарк а была им подобна — те же бараки, утопающие в грязи, всюду зоны, вышки — «кукушки» по углам заборов. Тридцать лет н а з ад бараки в И гарке еще стояли, целые улицы бараков. Низенькие, б а р а ч ­ ного же типа магазины, учреждения, кинотеатры, — в то время по-друго­ му строить не умели. З аштатными областными Чикаго стали Магнитогорск и Новокуз­ нецк, молодые лишь из учебников знают, что они когда-то гремели на весь мир, а кто и что знает об Игарке? Где она? Зачем? В игаркскую бухту мы вошли утром; пара морячков на рейде, ледо ­ кол приткнулся к берегу, табунок баржей на якорях. Заморские флаги исчезли с рейда; во все эти Роттердамы и Копенгагены мы возим теперь енисейский лес своими судами, и, собираясь на берег, я знал, что не толь ­ ко на вооруженного турка в феске, но и на прочего шведа едва ли при­ дется поглазеть. Мы привели «на скуле» баржонку с лесом, какие-то контейнеры; ка­ питан отпускал свободную часть команды на берег, пока нас будут р а з ­ гружать. Я тоже спустился на борт портового «трамвайчика», подбежав ­ шего к нам, зная, что во встречах много лет спустя с людьми и городами всегда есть налет грусти, печали. Тридцать лет назад, в годы первой, хрущевской, «оттепели», Игарку наводнили бичи, будто она вдруг сделалась Меккой для бывших интел­ лигентных людей. Тогда их еще не хватали за шкирку и не высылали из городов за тунеядство — такой был зигзаг первой «оттепели», впрочем, безобразие это было вскоре прекращено, и тунеядцы и проститутки пое­ хали «укреплять» рабочий класс северных окраин. Я ходил тогда на теплоходе «Ленинград»; мы в тот день завернули в Игарку с трюмами, полными арбузов. Р а з гр уж а ли нас бичи, среди ко­ торых, к удивлению моему, были женщины и д аж е девушки, совсем юные. Работали бичи по шабашке, было это пестрое скопление языков и народов: азиаты, евреи, греки, кавказцы. Неизвестно ка к среди интерна