Сибирские огни, 1989, № 8

— Видели,— спрашивает,— старуху в халате? На корме стояла? Я видел на корме пожилую женщину в халате, стоптанных тапоч­ ках, с жидкими крашеными волосами. — Это моя жена. Последняя. Говорят, у попа последняя жена. У меня — тоже. — Почему... последняя? — Не молод, как видите. И некрасив. Руслану Федоровичу за пятьдесят, он лыс, и среди команды, где самому старшему, капитану,— едва за тридцать, а штурманам-механи- кам, рулевым-мотористам и того меньше, он со своей обширной лы ­ синой, манерой говорить весомо, приказно, поучительно, кажется дядькой, которого поставили на судно присматривать. Присматривал... Однажды к нам пришвартовался плавмагазин , наш артельщик, закупивший что-то для камбуза, начал с подвахтой перегру­ жать на теплоход мешки и ящики. Руслан Федорович тоже надел ро­ бу, но в трюм «омки» не спустился, а, наоборот, поднялся на балкон мос­ тика и начал оттуда подсказывать, что и как, куда и зачем. Все шло хорошо, ребята работали, Руслан Федорович руководил, но вдруг Р афик Усачев, не обращая внимания на стоявшего тут же профорга, крикнул вахтенному штурману: — Антоныч! Убери, пожалуйста, лысого. Надоел. — Привычка — вторая натура,— пояснил мне ситуацию капитан. — Он же из бывших, наш Федорыч. Из бывших больших шишек. А у нас как бы на исправлении. — Пил? — Нет, с этим все в норме. Говорят, работяги забастовали, но тол ­ ком никто ничего не знает. Если хотите, сядем как-нибудь втроем, чаю попьем. О «последней» жене Руслана Федоровича капитан сказал , что она его увела к себе из общаги, где он оказался после того, как его отовсю­ ду «попросили»: забастовавшие рабочие — с завода, прежняя семья — из квартиры. Д обр а я женщина терпеливо сносит, что Руслан Федорович прилюдно называет ее Бабой Ягой, хотя она принесла ему вполне при­ личное приданое: дом каменный, дачу на Енисее, машину. Руслан Федорович, не дожидаясь официального чаепития, появился однажды в моей каюте с сумкой-саквояжем в руках. Визит был явно частный, потому что, открыв сумку, профорг поставил на стол бутылку коньяку, банку туруханской селедки, заалели на скатерти роскошные помидоры. — Ради знакомства, — ск азал он, кивнув на бутылку. — А можно? — спросил я, оглянувшись на дверь, намекая на недоз- воленность употребления спиртного в период борьбы за трезвость. — Нам с вами — можно,— сказал Руслан Федорович. «Нам с вами»... — это надо было понимать, что Руслан Федорович принимал меня за ровню, как по возрасту, так и по общественному ве­ су, что мне льстило, конечно. — Вот так: мечтала Таня высоко, мечтала Таня далеко, да в лужу села,— многозначительно сказал Руслан Федорович. Очистил селедоч- ку-капельку мне, очистил себе, выпил, закусил — Вижу, сами до г ад а ­ лись: на корыте этом я человек случайный. Все верно: под началом мо­ им людских и машинных лошадиных сил бывало раз в сто-двести по­ больше. Шагающие экскаваторы, «БелАЗы» карьерные, «КамАЗы», а мальчишек, вроде капитана здешнего, я в киоск за сигаретами посылал. Только что было — сплыло, все прошло, как с белых яблонь дым. А по­ чему? — спросите в ы , - Потому, отвечу, что дурак. — Кто, извините, дурак? — Он сидит перед вами: дурак и бюрократ. — Руслан Федорович вытер руки о салфеточку, которую достал из саквояжа , вытер сочные губы гурмана. Потом пластик к пластику очень аккуратно разре зал по­ мидор, посолив, разложил по тарелочкам. Одну пододвинул мне, дру ­ г ую— себе...— Знаете ли вы, что такое бюрократ? Внесу ясность, толь