Сибирские огни, 1989, № 8

явно преобладает открытое стремление ав­ тора сказать свое слово, хотя это и делает­ ся по преимуществу устами героя: «План, говоришь? План? Д а лучше б мы без не­ го жили!.. Лучше б мы другой план заве­ ли — не на одни только кубометры, а на души! Чтоб учитывалось, сколько душ по­ теряно, к черту-дьяволу перешло, и сколь­ ко осталось!» Или — в другом месте: «В житейской практике уж е тот ныне хороший человек, кто не делает зла, кто без спросу ни во что не вмешивается и ничему не мешает. Не естественная склонность к добру стала ме­ рилом хорошего человека, а избранное удобное положение между добром и злом, постоянная и уравновешенная температура души. «Хата с краю», с окнами на две сто­ роны перебралась в центр». Отсюда и горестные раздумья в фина­ ле: «Проть чужого врага стояли и высто­ им; свой враг, как и свой вор, пострашнее». И наконец: «Издали-далеко видел себя: идет по весенней земле маленький заблу­ дившийся человек, отчаявшийся найти свой дом, и вот зайдет он сейчас за перелесок и скроется навсегда. Молчит, не то встречая, не то провожая его, земля». Реализм В. Астафьева всегда отличался своей суровостью и даж е жесткостью. Оттого так трудно в застойные годы проби­ вались в печать его повесть «Кража», сов­ ременная пастораль «Пастух и пастушка», повествование в рассказах «Царь-рыба». Однако роман «Печальный детектив» в этом отношении превосходит все ранее на­ писанное В. Астафьевым. Далеко неоднозначно был принят этот роман читателем и критикой. «Никакой это не роман, а всего лишь густо нанизанные страшные эпизоды жизни». «Тенденциоз­ ное изображение нашей действительности, очернение ее. Памфлет на интеллигенцию и другие слои нашего общества». Такого рода неприятие произведения В. Астафьева «Печальный детектив» и сегодня нет-нет да и прорывается. Однако звучали и ныне все более утверждаются другие суждения о романе: на его страницы выплеснулась, как никогда ранее, острая боль автора за лю­ дей наших, наше бытие, беспокойство за будущее страны. Д а, ни одна социальная группа нашего об­ щества не пощажена в романе. Быть мо­ жет, действительно более всего горького сказано в адрес интеллигенции. Вспомним хотя бы редактора издательства Октябрину Перфильевну Сыроквасову, недоучившихся учительниц или гоголевских интеллигентов Вейска, встречавших и провожавших по­ добострастно всякого рода комиссии. Соб­ ственно, и Леонид Сошнин никак не укла­ дывается в старое и привычное понимание положительного героя. Так что же, в романе «Печальный де­ тектив» никак не проявляется утвержда­ ющее начало? Есть ли оно вообще у писа­ теля? И такие вопросы слышались в иных суждениях о произведении В. Астафьева. Такие сомнения, вернее сказать, нападки на книгу диктовались издавна установив­ шимся стереотипом: любое произведение должно содержать лишь определенную долю негативного, которое обязательно покрыва­ ется преобладающим положительным фоном произведения. Забываются при этом традиции русской литературы, в частности, опыт Н. В. Гого­ ля, Н. Е. Салтыкова-Щедрина, произведе­ ния которых достаточно часто были насе­ лены исключительно отрицательными пер­ сонажами. Но ведь всегда в этих произ­ ведениях виделся, ощущался авторский идеал. Идеал автора есть и в «Печальном детективе». Именно он и определяет ут­ верждающий пафос произведения. Неслу­ чайно в романе два слова пишутся с боль­ шой буквы — Семья и Земля. Слова эти вмещают в себя весь разнообразный и бо­ гатый мир каждого Человека, общества и всего мира. Устами своего героя Леонида Сошнина В. Астафьев не раз приходит к раздумьям о творчестве, о нелегкой доле писателя, по­ стигающего свой народ, свое время. «И сколько мужества и силы надо, чтобы «мыс­ лить и страдать», все время, всю жизнь, без перекуров и отпуска, до последнего вздо­ ха». Есть у писателя В. Астафьева и му­ жество, и силы «мыслить и страдать». От­ сюда и то бесстрашие говорить о самом трудном в нашей действительности как в сфере морально-нравственной, так и в сфе­ ре социально-экологической: «Если сибиря­ ки подберут брошенный на реках и в тайге лес, достроят незавершенку и наведут поря­ док в сельском хозяйстве, они миллиард, пять миллиардов, может, и десять народу вернут». Не случайным представляется и признание В. Потанина, что после книг В. Астафьева и особенно его «Печального детектива» «хотелось стать лучше, чище, добрее...» («Лит. Россия», 1988, № 41). Роман Ч. Айтматова «Плаха» ставил не менее острые проблемы нашего бытия. Уже тот факт, что не в газетной статье, а в романе впервые ставилась проблема нар­ комании у нас, делал произведение необы­ чайно злободневным и острым. Вспомним, что до летних месяцев 1986 г-, когда ро­ ман Ч. Айтматова публиковался на стра­ ницах журнала «Новый мир», в нашей прес­ се проблема наркомании если и освеща­ лась, то как беда заокеанских стран. Нас эта трагедия не касалась впрямую. На деле ж е оказалось, что «белая смерть» не обходит и нас стороной. Разумеется, сводить проблематику ро­ мана «Плаха» лишь к вопросу о наркома­ нии и борьбе с ней в нашем обществе — значило бы беспредельно сузить и обед­ нить произведение Ч. Айтматова. В сущ­ ности, писатель касается множества со­ циально-философских вопросов нашего бы­ тия, экологических проблем. Мучительно размышляет автор о том, может ли и в какой степени противостоять Человек вселенскому злу. Его, как и В. Распутина, мучает то, что слишком рас­ пространенной стала в обществе философия «моя хата с краю», он обеспокоен замет­ ной девальвацией таких качеств, как доб­ ро, милосердие, беспредельное желание и способность помочь человеку, пусть и заб­ лудшему. В конечном итоге, роман «Плаха» — тревожное раздумье о человеке как час­ ти природы, человеке, во многом утратив­ шем связи с природой, утратившем многие свои достоинства.