Сибирские огни, 1989, № 8

Медведевых. Но как и раньше — у Медве­ девых ладный и чистый дом, а двор — заг­ ляденье; у Горюнова развалюха-изба, кры­ ша течет, ограда покосилась. А ведь Горю­ нов намного младше Алексея Медведева. Медведеву-то восемьдесят пятый год идет. В Заусаеве ночую я всегда у Медведевых, зимой в избе, а летом они отдают мне баню— У Пелагеи Кузьминичны, одной из немно­ гих, старость обеспеченная, приходится, правда, с внучкой нянькаться, но Пелагея без работы и не может. Зато у Пелагеи сын Петя... ладошку приставив к глазам, высматривает его Пелагея Кузьминична, а он не оставляет председательские заботы, с пяти утра в круговерти. Петру Николаевичу Цареву тридцать четыре года. Он стал председателем кол­ хоза имени Кирова в 23 года. С малых лет без отца, помогал матери в поле и на ого­ роде, закончил Тулунский техникум, от­ служил армию, стал в «Парижской ком­ муне» бригадиром, и позвали его, маль­ чишку, в Заусаево. На собрании Царев соврал мужикам, набросив себе пять лет,— боялся, раскричатся, провалят. При Цареве-то колхоз выбился в люди. Но Царев уж е не на пустом месте начи­ нал. Спасибо Александру Дмитриевичу Шоло­ хову, сохранил он в тумбочке, под портре­ том Сталина, записную книжку Георгия Степановича Автушенко, 1924 года рож де­ ния, местного, тулунского, мужика. Автушенко — предшественник Царева, а перед Автушенко громадиной этой (кол. хоз собрал не все, но четыре из шести де­ ревень в 1951 году) руководил Николай Илларионович Белов, человек по многим статьям крупный. Д аж е правдивость Б е. лова отмечена талантом большого чело­ века. Я обешал раньше особо оказать о пред­ седателях. Белов один из них. Разное мне говорили люди об этом человеке, но каж ­ дый раз я замечал: в последние годы Бе­ лов полюбил-де горькую. И если бы он не полюбил ее, то — так вытекало из устных рассказов — «мужик он хваткий и ума палата». Белов понравился мне своей ос. новательностью. Шахматов, предшествен­ ник его, хитрил и приукрашал прошлое, а заодно и себя. А Белов, поднявшись с пос­ тели (стенокардия мучает), сказал: — Если к завтрему полегчает, будем го­ ворить в десять утра,— и точно, в десять утра мы сели за кухонный стол, а подня­ лись в обед. Еше трижды говорили, и Белов, посмот­ рев зорко в глаза, повелевал: «А, была не была, пиши». Но не исповедовался он, а размышлял, припоминая хлопотное свое время. — Гр а,моте я выучился до восьмого клас. са в Афанасьеве и в Тулуне. После вой­ ны вернулся, снова заведовал читальней. Хулиганить парням не разрешал, газеты читал мужикам, позволял иногда танцы провести. В обшем, не сильно тяжелая ра­ бота, стал я вроде как мучиться. Вдруг вызывает меня Иван Тихонович Егоров, первый секретарь райкома партии: «В «За­ ре»,— говорит,— в Какучее мужики предсе­ дателя скинули. Он перед уборочной соб­ рал их и давай накачивать. А они ему: «Ты поросят на сторону продавал». А он: «Не имеете права без райкома критиковать меня». Они свалили его на пол, печать кол­ хозную отобрали и выгнали». Усаживает Егоров меня в бобик, едем, дорога худая, но прыгаем. В Какучее старик один ото­ звал в сторону: «Тебя привезли руководить? Не бери обузу. У нас кто поруководит пол­ года — каждому десять лет дают...» Егоров собирает по деревне народ, а я на попутной машине — и — деру! К отцу явился: «Нет меня, отвечай». Через неделю вызывают в райком. Я, хоть и не коммунист, еду. «Ты что это, мать-перемать?» А я заготовил та­ кой ответ: «Писать, считать умею, воза класть могу, а народом руководить не учен». Меня и словили: «Не умеешь — нау­ чим». В Иркутск отправили на три года. Школа называлась по подготовке руково­ дящих кадров колхозов, на Некрасова, 2, в крыле горно-металлургического ин­ ститута помещалась. Батюшки зеленые, двадцать три предмета выучить наизусть надо. А голодно было. Я бурятам нанял­ ся помогать — решу контрольную, они мя­ сом накормят. С математикой у меня браво шло. Д а и по другим предметам катилось. В конце учебы объявили одну четверку, «Жизнь растений с основами ботаники» — четверка за эту Жизнь досталась, зато ос­ тальные пятерки. На практике был я в род­ ном колхозе. Снова зовут в райком, я уж е коммунист: «Будем садить председателем в Заусаево. Сольем с Афанасьево. Сегодня собрание». Вечером еду верхом в Заусаево, народу собралось много — всех объедине­ ние интересует. Четыре часа говорили, по­ том, в двенадцать ночи, голосование. От­ крытое. Большинство — за меня, меньшин­ ство за Румянцева, он ране меня тут пред­ седательствовал, а до колхоза в милиции служил лейтенантом. Так 19 июля 1950 го­ да стал я председателем объединенного колхоза имени Кирова. Обидно, афанасьев­ ское название не осталось, но где ж е тя­ гаться Семену Зарубину с самим Кировым... А через го-д велели принять и Евгеньевку в общий котел, и колхоз имени Молотова стал бригадой колхоза имени Кирова. Помню, поехали в Евгеньевку, солнце за­ катилось. Белоножку привязал у правле­ ния, говорю Степану Краснощекову, он сче­ товодом был: «Дай счет Л*» 5». Это лицевой счет колхозников — что получают на тру­ додни... Не приведи бог жили евгеньевцы: с 1951 года 280 граммов хлеба на трудо­ день. Стали надои смотреть: от группы в двенадцать коров за два месяца надоили 146 литров, двести граммов в день, хуж е козы. Пошли на конный двор. Конь под­ вешен. На ферме корова подвешена. Шесть свиноматок не ходят... Что же, говорю, ху­ до-то так, мужики. А один высокий, бе­ лый, Жигач прозывали его, отвечает: «Не от нас наша жизнь зависит». Тогда вышло постановление Совета Ми­ нистров— 15% от сданного государству хлеба выдавать колхозникам- Я своему счетоводу Леониду Гаврилову велю: «Лучше считай, чтобы не обидеть народ». Мало, однако, получается. Я приказал: «Дадим по два килограмма на день». В тот год район не доедал 2000 центнеров. Раскидывали по хозяйствам. Я не могу на­ скрести еще пятьсот центнеров. Осталось на семена, на фураж и вот малость на трудо