Сибирские огни, 1989, № 8

одного мужика не осталось в округе, опу­ скалась под землю чистить колодец много­ страдальная Александра Ивановна Сопру­ ненко. Женщины посадят ее в бадью, опу- ртят вниз, и оттуда, глядя в прореху на лаф- так неба, думала Александра Ивановна: «Господи, спасибо тебе, родимый, что д е­ тям моим чистой водой голову помыть мо- гу»... Как не вспомнить и подвиг детей в вой­ ну?! Восьмого марта 1941 года Лешке Семе­ нову исполнилось четырнадцать лет, но он уж е два года работал прицепщиком, гряну­ ла война, прошел трехмесячные курсы, сел на трактор «Т-22», гусеничный, ребра коло­ тил, потом перешел на «НАТИ». Войну от- бухал с ровесниками Мишей Михайловым, Василием Ивановым, Ильей Зарщиковым и Михаилом Платоновым. Работали впрого­ лодь сутками, ночевали в поле. И девки, сов­ сем юные, рядом были: Катя Михайлова, Маруся Смоловская, Зоя Травникова. Зоя в пятнадцать лет села на трактор, в девят­ надцать — война шла к концу — осколком металла в кузне поранило ей глаз, сорок процентов зрения лишилась девка. Обра­ тилась она к тулунской врачихе, а та: «Та­ ких инвалидов не бывает у нас, иди рабо­ тай»,— и снова работала Зоя Даниловна заправщиком, учетчиком. Замуж не вышла. Брат Зоин — Костя до фронта успел то­ ж е покайлить. Алексей Иванович Семенов, в просторечья Л еха Моргач, рассказал, как работали на двух хозяев: зимой на МТС, а летом — на колхоз, но за сохранность трактора отвеча­ ли головой перед МТС. А то закинут парней в чужие деревни, на прорыв, родину за бу­ дешь —■Афанасьево. В 1976 году бывший директор МТС Константин Степанович Те- тюриков приехал, пенсионер уж е, но депу­ тат РСФСР, и говорит Алексею Ивановичу: «Состарился ты, Алексей». «Состаришься», — спокойно отвечал ему Семенов, за плеча­ ми которого тридцать семь лет трудового стажа из пятидесяти прожитых на белом свете лет. Мальчишкой начал работать Василий Макеевич Терлецких, семнадцати лет, в 1943 году, ушел на фронт, добрался до Бер­ лина, был тяжко ранен, отлежал в госпита­ ле четыре месяца, и двадцати лет ему не было, как стал он ветераном Отечественной. Признаться, сам я с Терлецких не гово­ рил, поручив это дело Наде Фоминых, афа­ насьевской библиотекарше, позже читая ее тетрадку, обнаружил удивительные строки: Василий Макеевич, не сразу сосредоточив­ шись, всякое разное говорил Наде, а она, молодчина, писала. Так нашел я подтверж ­ дение шахматовской жестокости. Это как Непомнящих вместе с Шестопаловым в поле дежурили (Михаил Петрович Непомнящих про Шестопалова не говорил мне, забыл, видно), одну ветку вырвали да в котелок, на костер. «Там было пятнадцать картофе­ лин,— пишет Надя.— Шахматов с разбегу пнул котелок и уехал, приехала милиция, и мужиков забрали». Но самое удивительное в желтой этой тетрадке — как Василий Ма­ кеевич, нынче многоопытный комбайнер, вдруг заговорил об играх предвоенных. По­ нимай так: от игр мальчики эти пошли на трактора и встали к орудиям войны. В чижика и в бабки играли, на качелях качались. «Самая захватывающая игра,— пишет Надя Фоминых следом за Терлец­ ких,— команда на команду, в лапту. Выбе­ рем матки, а матки наберут команды, вот и схватимся. И хочется ушить тряпичным мя­ чом врага...» Тряпичным — резиновых не было. Нынче прекрасный пастух в Никитаезе Андрей Егорович Пиляев, человек с обост­ ренным чувством собственного достоинства, пятнадцати лет принял в 1941 году мужиц- кую ношу, не уронил ее д о сих пор. Краснодубравский Егор Семенович Аксю- тец, считающий нынешнюю жизнь сказочно счастливой, встретил пацаном войну, с тех пор роздыху не знал, но диво дивное — оба они с женой Марией Ивановной, раскрас­ невшись, рассказывали, как дружно встре­ тил беду народ, и как на редких гулянках Марья Ивановна девчонкой подыгрывала вдовам и солдаткам на балалайке, дар та­ кой у Марии Аксютец имелся — балалаеч­ ный... Бею войну ходил по никитаевским дво­ рам, побираясь. Юра Пимаков. Теперь Пи- маков, наверное, забыл ту пору... Нет, едва ли забыл, невозможно это забыть. Сам я расспросить не решился мужика, старые ра­ ны бередить боюсь; доверюсь рассказу со­ седей. Отец Юры помер, когда тот малым бегал под стол, жили они, полусироты, с матерью. Мать возила муку к пекарне, один раз не удержалась, насыпала в карманы крупчатки — голодно невтерпеж было, она и думала сухих лепешек прямо на чугунной плите напечь. Ее застукали и сразу посади­ ли. Юра с братиком и двумя сестренками остались на воле. Мать увезли в Иркутскую тюрьму, а Юра все военные годы ходил по Ыикитаеву, постучится (деликатный был мальчик), войдет и сядет на пороге: — Тетя Дуня, дай картошечку,— и одна штанина у Юры целая, а вторая порвана. Сердобольные женщины поделят свою пайку хлеба, молока в банку нальют — так не дни или месяцы прошли, а годы, долгих пять лет. Сталинградская баталия выиграна, подошли наши к Варшаве, взяли Берлин, а Юра с сестрами и братцем все ждали мам­ ку. В доме у них все описали и забрали, хорошо, русскую печь нельзя было описать и полати. Детей Пимаковых отказались взять в детдом — не сироты, дескать, мать, мол, живая у них есть, а то, что отсутствует — так это временно. Но в детдом они и не хотели идти. С лета готовились мальчонки к зиме — стаскивали хворост на двор, ого­ род садили, пропалывали и окучивали, и с помощью деревни выжили, все выросли. И приехал я, чужой летописец, издали смот­ рел на Юрия Пимакова, и боль саднила ме­ ня, не решился я подойти к нему и не по­ дошел. Зачтется ли детям безымянный их подвиг в Великую Многострадальную?.. В 1943 году летний пожар добавил горя афанасьевцам — полдеревни дымом ушло в небо, но и тут не сдались женщины, сбив­ шись в стаю и грея друг друга. Правду взялись говорить — не отступим и в этой главе. Не все выдержали страшное испытание, некоторые бежали из ада, д о ­ ползли до родных заимок, отсиживались как умели, молча умирали в норах. Имена назы­ вать — слишком это жестоко, и жестоко су­ дить неправедным, поздним судом тех, кто стоял там, падал лицом вперед, в госпита